«Что с тобой?»
Ганна не ответила, лишь громко стонала сквозь зубы.
Николай обозлился было, крикнул:
«Ты что, языка лишилась?»
Но жена и на эти слова ничего не ответила. Только, как заметил Николай, побелела вдруг, закатила глаза.
«Что с тобой, Ганна? — в испуге упал на колени Николай. — Ганна, Ганночка!»
Ганна повела глазами, как будто приходя в себя.
«Ой! Ой!.. — стонала она. — Живот… Хоть бы… роды не начались… Беги в деревню, Тэклю позови…»
Говорить Ганне было трудно, она с усилием, превозмогая, должно быть, боль, выдавливала из себя непривычно длинные слова, едва-едва шевелила непослушными, посиневшими губами.
Поляна была не так уж далеко от Великого Леса, но пока Николай добежал, пока запряг лошадей, пока ждал у Тэкли — она всегда принимала у Ганны роды, — когда та вымоет руки (копалась на огороде, сажала что-то на грядках), пока, нахлестывая лошадей, домчался до поляны — прошло немало времени.
«Только бы… только бы успеть!» — шептал, стоя в телеге, Николай. (Был он, как потом рассказывала Тэкля, в те минуты страшен — глаза не моргнут, остекленело глядят прямо вперед, рот искривлен, как от боли, полотняная рубаха нараспашку, в руках вожжи, концом которых он, Николай, бешено, с дикой яростью хлещет и хлещет лошадей, а лошади уже не бегут — летят во весь опор, несут телегу по неровной, в колдобинах дороге, несут так, что кажется: не выдержит телега, вот-вот рассыплется, развалится на части.)
Не доезжая до поляны, на ходу, не остановив лошадей, соскочил на землю, побежал к пню, где, распластавшись в какой-то странной позе, небывало длинная, лежала, выпростав ноги, Ганна. Заметил: из-под нее сочилась кровь, собиралась в ямку — след чьего-то копыта, — там набралась уже порядочная лужица.
«Ганна!» — выкрикнул в отчаянье и припал устами к лицу жены.
И тут же отшатнулся — лицо было окаменелое, неживое, холодное.
«О-о!» — простонал.
Не помня себя, не понимая, что и зачем делает, схватил жену на руки, стал тормошить, трясти, потом поднял, понес к телеге.
«Подожди!» — закричала Тэкля. Путаясь ногами в длинной, до пят, юбке, она бежала напрямик через поляну к Николаю. Николай остановился, опустил, бережно положил жену на траву.
«Она остыла уже! — оглядев Ганну, прошамкала беззубым ртом Тэкля, — Царство ей небесное!»
И только тогда дошел до Николая весь непоправимый ужас случившегося, только тогда сообразил он, что произошло, какой грех лег на его душу из-за этой проклятой поляны. «Кабы знать же… Э-э!»
«Ганна, Ганночка! — закричал и упал, стал биться головой о землю, истошно завыл: — А-а-а-а-а!»