Мы два раза делали привал на обочине и перекусывали припасами, захваченными мной из «Печального пони». Изрядно проголодавшийся Фаусмин не искал дегустаторов и ел без возражений. Нормальная жизнь без толпы телохранителей определенно шла ему на пользу.
Ближе к вечеру пришла пора сворачивать с главного тракта на дорогу, ведущую на юг. Места эти были для меня мало знакомые, но я полагал, что вскоре мы обязательно наткнемся на какой-нибудь трактир и переночуем под его крышей. Однако он как сквозь землю провалился, а на иное жилье рассчитывать не приходилось. Я специально достал карту, чтобы убедиться в том, что поблизости не отмечена деревня, где мы могли бы остановиться на ночлег. На многие километры вокруг не было видно ни одного огонька. Только кривые стволы деревьев, пронизанные сизой вечерней дымкой.
— Признайтесь, что мы заблудились.
— Нет, Ваше Величество. Мы свернули с тракта и все время ехали прямо. Мы не могли заблудиться.
— Почему же здесь так пусто? — Фаусмин оглянулся. — Уже несколько часов прошло, но до сих пор не видно никаких следов человеческого жилья.
— Это немного необычно, но посмотрите сами, — я передал ему карту.
Она не могла помочь делу. На карте были отмечены только крупные города и поселки, находящиеся близ пересечения путей. Дорога по которой мы ехали была обозначена тонкой пунктирной линией как не заслуживающая внимания. Больше здесь не было ничего интересного — только лес, а за ним пустоши.
— Поразительно, — ворчал император, — и кто только рисует эти карты? Вернусь в Регум, сразу прикажу найти и казнить картографа.
— Боюсь, что это невозможно. Он уже умер.
— Какая досада… Снова не повезло.
— Не переживайте, вы всегда можете казнить кого-нибудь другого. На свете еще много картографов.
— Своей манерой разговаривать вы напоминаете мне придворного насмешника Кривина. Он тоже постоянно язвит и говорит разные колкости. А еще дает людям точные, не всегда приятные прозвища. Кому-то может показаться, что он немного не в своем уме, но это лишь удобная маска. Кривин очень умен.
— И вы его терпите?
— Вынужден, — вздохнул Фаусмин. — Он единственный человек, который позволяет себе говорить правду о моих придворных им в лицо. Это скрашивает бесконечные приемы, полные скуки и фальши. Вы не встречались с Кривином?
— Нет, — я покачал головой. — Редко бываю в столице, а на приемах еще реже. Он что-нибудь говорил про меня?
— Говорил, — губы императора разъехались в улыбке. — Он говорил, что вы большой хитрец. И за внешней незадачливостью и простотой скрывается кто-то очень могущественный. Думаю, что он прав. Недаром вашим личным знаком является дракон.