Эту кампанию по выдворению Лев Наумович встретил на нервах, но с достоинством. «Дальше А. не сошлют», – мужественно шутил он. Действительно: «элемент» выселяли за так называемый 101-й километр, а город А. располагался сразу за этой роковой чертой.
Однако васьковские власти Лебедей прошляпили. Про бомжей и цыган они доложили наверх, что таковых в Васькове не имеется, а на 101-й километр оформили нескольких условно освобожденных граждан и квартирных неплательщиков. И так вышло, что среди них, среди этих злостных неплательщиков, попавших под административную руку, оказался музейский истопник, алкоголик Матвеев. Узнав о своем приговоре, Матвеев очень расстроился. Целыми днями он шатался пьяный по музею, делясь с сотрудниками своим горем. «Слыхал? – приставал он к каждому встречному. – Слыхал, брат, какая у меня беда? То-то…»
Так он добрался до Лебедя.
– Слыхал, Наумыч? Беда-то какая… Выселяют меня на сто первый километр, в чертов А. выселяют!
– Вот как? В чертов А.? – заинтересовался Лебедь. – Ну и мерзавцы… Только для вас лично я тут большой беды не вижу. Не все ли равно, Матвеев, где вам пьянствовать?
– Как так все равно? – обиделся истопник. – А жить-то меня там куды поселят? В общагу нешто, клопов кормить?
– Зачем же в общагу? Знаете, у меня на этот счет появилась хорошая идея… Не сходить ли нам в магазин?
Идея Лебедя, разумеется, состояла не в том, чтобы напиться с истопником. Угощение понадобилось, чтобы уговорить его на взаимовыгодный обмен. В городе А., куда ссылали Матвеева и где, как вы знаете, были прописаны Лебеди, у них, Лебедей, имелась небольшая квартира. Так себе квартирешка, в доме барачного типа, без газа и горячего водоснабжения, однако и без клопов, потому что там, где люди не живут, клопам тоже нечего делать. Вот Лев Наумович и прикинул: отчего бы ему не взять да не обменяться с Матвеевым жилплощадью? Раз уж такая беда. Конечно, при этом истопник терял подмосковную прописку, но зато ее приобретал Лебедь. А, как он справедливо заметил, не все ли равно, где Матвееву пьянствовать?
План казался верным, но истопник его принял не сразу. Он несколько раз передумывал, капризничал и требовал каких-то денег. Иногда он внезапно, как это свойственно алкоголикам, принимался браниться, поминая без причины национальность Льва Наумовича. Путешествуя с ним по нескольку раз на дню в магазин, Лебедь порядком издержался и от вынужденного совместного употребления сам уже стал походить на своего контрагента. Осада продолжалась без малого неделю. Наконец Матвеев сдался, подписал нужные бумаги, собрал свои дурно пахнущие пожитки и в слезах отбыл на выселки.