Запах речного тлена, поднимаясь к обрыву, истончался и потому не терзал обоняния. Здесь соединялся он с полынными сухими испарениями, восходившими от земли, горячей, как фумигатор, и с табачным дымом. Брюнет в полосатой футболке курил; поза его выражала задумчивость, как у всякого, кто курит, сидя над обрывом. Но вот он умелым щелчком запустил окурок в долгий неуправляемый полет, вытащил ноги из пропасти, встал, повернулся спиной к Мечётке и побрел назад в садик. По мере его приближения становилось очевидно, что это был Александр Витальевич Урусов.
Впрочем, имени его никто в Комсомольском садике не знал и ни разу за сорок с лишком лет узнать не поинтересовался. Все просто привыкли к его появлениям: и деревья, и каменные облупившиеся лягушки, обсевшие сухой фонтан, и даже собаки, гулявшие по вечерам со своими хозяевами. Саша и сам бы мог выгуливать здесь свою собаку, но за неимением таковой довольствовался мимолетной дружбой чужих альм, грандов и диков. Все местные дорожки, давно истрескавшиеся и проросшие травой, изведал он еще маленьким мальчиком, когда качал педали прокатного железного автомобильчика. Потом же не одну версту исходил он тут с Надей, то под руку, а то в обнимку, – с той самой Надей, которая после вышла замуж за Кукарцева. Хорошо все-таки, что город перешагнул через Комсомольский садик, а не наступил на него, не растоптал, иначе куда бы мог Урусов прийти, чтобы инкогнито посидеть на обрыве.
Он покинул парк не через ворота, а сквозь забор, чтобы срезать дорогу к гастроному. Железные прутья, давно, еще до Сашиного рождения раздвинутые безвестным богатырем, образовывали проем, даже теперь достаточный для сухого урусовского тела. А вот с Надиным бюстом здесь возникали проблемы: Саша помнил, как она, смущаясь и хихикая, по очереди переправляла на ту сторону свои не по-девичьи объемистые грудки.
Выйдя из садика описанным путем, Урусов попал как раз на улицу Генерала Родимцева. Здесь оставалось ему метров двести до гастронома, где предполагал он закупить кое-какие пищевые продукты. Так как жил Саша давно уже один, то и хозяйствовал он самостоятельно. Двухсот метров неспешного хода ему хватило, чтобы составить в уме список провианта, необходимого его организму на ближайшие дни, так что, войдя в прохладный немноголюдный торговый зал, он уже не имел нужды импровизировать. Поздоровавшись с продавщицей, бывшей своей одноклассницей по имени Лена Мирошкина, Саша четко и без запинок изложил ей свои надобности. Лена, обслуживая его с дружеской готовностью, между делом спросила: