Но она не сдалась. Подняла руку, жестом останавливая Архипа Петровича и прошептала:
В этот миг падешь ты ниц.
Глаз польется из глазниц,
Гной прорвет твою утробу,
Сам свою проглотишь злобу!
И в это мгновение огненный столп с духами и мороками устремился назад, в Дюссельдорфову пасть. Вся нечисть, вся гадость и слизь, исторгнутая им, поспешила обратно, прихватив по пути парочку зазевавшихся мор-глутов. За одно мгновение все, что наполняло зал, влетело ему в глотку. Раздался громкий хлопок и повалил едкий дым. А когда дым рассеялся, хрёпл увидел на полу ползающего и скулящего Архипа Петровича Дюссельдорфа, который собирал дряхлыми руками свои ускользающие потроха. Один глаз его также покоился на полу, другой — болтался чуть ниже подбородка на тоненькой жилке. Золоченый кафтан — почернел, обветшал разом и выглядел теперь не лучше половой тряпки.
Влад Дюссельдорф жался к стене, стоял бледный и не решался поднять глаза на Орталу. Она прошла мимо, будто его и не было вовсе. Хрёпл семенил следом, цокая копытцами по мраморному полу.
— А-а-а-а! — крикнул Влад на прощание.
Это Иван Андреевич не удержался и вновь пребольно хватанул упыря за ногу.
* * * *
Архип Петрович сосредоточенно елозил по скользкому полу, собирая свои внутренности. Затем, разобравшись с потрохами, взялся он за глаза. Левый глаз вошел в глазницу без проблем, а вот с правым пришлось повозиться. Он распух и отказывался отправляться на свое законное место.
Справившись, наконец, с глазами, Дюссельдорф огляделся.
В зале было пусто, Ортала ушла, мор-глуты, ежели таковые еще остались, вероятно, расползлись. Лишь его сын, Влад — ковылял наверх по широкой мраморной лестнице.
— Стой! — прохрипел старый Дюссельдорф.
Влад замер. Лицо его исказила гримаса страдания. Мало ему хрёпла, так теперь еще и отец! А так хотелось думать, что все закончено! Что Ортала уйдет к Вольронту, отец, если не сгинет — так займется своими делами, а его, Влада, перестанут дергать… и снова будут балы, танцы, цыган, играющий на скрипке, и прочие тихие радости. Влад облизнул пересохшие губы, вспомнив, что давненько не подкреплялся, и после всего пережитого просто необходима свежая кровь, и нехотя обернулся:
— Да, отец!
— Влад, помоги мне! Помоги мне, сын! Ты один у меня остался… ты один — моя опора в старости. Помоги мне. Мы должны остановить Орталу.
Влад заскрежетал зубами, сдерживая вопль отчаяния, что рвался наружу, и подошел к отцу, не посмев ослушаться.
— Держи… держи меня, — стонал Архип Петрович. — Помоги мне подняться.
Стараясь не смотреть, Влад поднял смрадное и осклизлое тело отца и поставил на ноги, слегка наклонив вперед.