А затем, разинул Дюссельдорф пасть от уха до уха, и столб зеленоватого огня вырвался из него. Поднялся ветер, закружил вокруг. Небо потемнело, хлынуло проливным дождем. И стали слетаться бесплотные духи на тот огонь, словно мотыльки.
Ревел Дюссельдорф. Ширился столб пламени. И сотни глутов, духов, мороков закружили вокруг. Слетались они из чердаков и склепов, выползали из-под земли, поднимались из темных невских вод.
Принялся Архип Петрович поглощать их, впитывая силу их душ. Огромная воронка, накрывавшая небо над Марсовым полем, втягивалась в его бездонную утробу. И разнесся над городом вздох. Тяжкий, отчаянный, вселяющий во всех живущих и умерших смертную тоску.
Насытившись, направился Архип Петрович к своему дому, к Михайловскому замку. Пошел он на сей раз, никого не страшась, по Садовому мостику, чтобы вновь не погружаться в Мойку, не нюхать ее тину. Но все равно, русалок недобрым словом помянул и водяных, и рыбоголовых жандармов.
Его сердце сжалось в тоске, когда увидел он Михайловский замок. Стены посерели, крыша была уничтожена пожаром. Сквозь пелену дождя смотрели на Дюссельдорфа черные провалы окон.
Ров перед замком, наполненный черной, точно смола, водой, вдруг забурлил, вспенился, и полезли оттуда химеры. Они скалились, шипели, щелкали хвостами и высоко подпрыгивали, приветствуя своего хозяина.
— Хоть вы целы, стражи мои… — Архип Петрович прослезился, подошел к берегу и облобызал одну. — Хоть вы не предали мня… дождались.
А потом открылись ворота замка. Призрачный, почти невидимый, выплыл оттуда дворецкий, старый добрый Ганс. Он нес шитый золотом кафтан и накинул его на плечи Дюссельдорфа, скрывая его гниющую плоть.
Сколько долгих лет Архип Петрович скучал по своему кафтану! Сколько страшных ночей провел он в подземелье, видя лишь глутов, да предателей-сыновей своих!
Теперь понимал старый Дюссельдорф, что одно дело — надеть кафтан, и совсем другое — сохранить его. Не доверял он больше на белом свете никому. Ни одной роже подхалимской. Решил он, что впредь, власть его будет тверда, а деяния жестоки. А сыновей своих беспутных порешил он убить.
* * * *
Уже к полудню начали стягиваться к Михайловскому замку гости. Подкатывали богатые кареты, подходили знатные жители. Несли они подношения наместнику Властелина, собирались в главной зале. Были среди них вурдалаки, старшие в кланах оборотни, знатные зомби, могущественные ведьмы и колдуны. Даже начальник жандармерии пришел с повинной и распластался на полу перед Дюссельдорфом, прося о милости.
Архип Петрович мало внимания уделял гостям. Совсем иные мысли терзали его. Думал он о сыновьях, что так поступили с ним. Особенно о старшем, Иване, который, возжелав править городом единолично, заточил в его темнице.