— Агарь, — сказал Брэмптон Шипли. — Ловко ты танцуешь, Агарь.
Мы кружились в венском вальсе, как перекати-поле, растворившись в вихре толпы, когда он вдруг притянул меня к себе и прижался пахом к моим бедрам. Не случайно. Намеренно, дерзко. Никто раньше не позволял себе такого со мной. Возмущенная, я оттолкнула его, а он ухмыльнулся. Я пришла в такой ужас, что даже в глаза ему смотреть не могла. Но когда он пригласил меня снова, я согласилась.
— Хочу показать тебе свою ферму, — сказал он. — Пока что дела у меня не ахти, но сейчас все налаживается. Осенью я меняю упряжку. На першеронов. У Рубена Перла покупаю. Скоро у меня будет на что посмотреть.
Пока мы с тетушкой Долли собирались домой, я перебросилась парой слов с Лотти Дризер, по-прежнему легкой и миниатюрной, с изящной высокой прической.
— Я смотрю, ты с Брэмптоном Шипли танцевала, — сказала она и захихикала.
Сама Лотти встречалась с Телфордом Симмонсом, который к тому времени уже работал в банке.
Я была в бешенстве. Я и сейчас злюсь, вспоминая тот случай, и не могу даже молиться за упокой ее души, хотя, видит Бог, душа Лотти пожелала бы чего угодно, но только не покоя — так и вижу, как на небесах Лотти многозначительно нашептывает на ушко Божьей Матери, что архангел Михаил с огненным мечом говорил про Нее гадости за Ее спиной.
— А что в этом такого? — сказала я.
— Все знают, что он пустое место, — произнесла она, — ну и к тому же его видели с девицами-полукровками.
Как ясно вспоминаются ее слова. Если бы не они, сделала бы я то, что сделала? Трудно сказать. Как же глупо все это выглядит сейчас. Она была глуповата. Многие девушки были в ту пору глуповаты. Я — нет. Я была дура, признаю, но уж точно не глупой.
В день, когда я объявила отцу, что собираюсь замуж за Брэма Шипли, он задерживался в магазине. Выслушав меня, он склонился над прилавком и улыбнулся.
— У меня дел полно. Оставь свои шутки для другого случая.
— Это не шутка. Он сделал мне предложение, и я его приму.
Сначала он просто посмотрел на меня в удивлении. Потом взялся за дела. И неожиданно обернулся.
— Он тебя трогал?
Я до того напугалась, что не смогла даже ответить.
— Трогал, я спрашиваю? — настаивал отец. — Отвечай!
Выражение его лица казалось смутно знакомым. Я уже видела такое, вот только не могла вспомнить когда. Он как будто держал в руках обоюдоострый меч, способный причинить страдания как окружающим, так и ему самому, причем одновременно.
— Нет, — горячо, но не без страха сказала я, ибо Брэм меня поцеловал.
Отец долго и пристально смотрел на меня. Затем отвернулся и продолжил расставлять на полках банки и бутылки.