Каждую субботу мы ездили в Манаваку за чаем, мукой, сахаром, кофе и прочими продуктами. В самом начале нашей совместной жизни я обычно наряжалась в лучшую одежду, брала Брэма под руку и останавливалась на улице поболтать с друзьями.
— Здравствуй-здравствуй, дорогая, — сказала в тот день Шарлотта Тэппен. — Что ж ты в гости не заходишь, сто лет тебя не видела.
— Зайду как-нибудь, — осторожно сказала я, ибо что-то в наших отношениях изменилось, и я даже не знала почему. Может, Шарлотта и ее мать пожалели о том, что устроили мне свадебный прием и приняли сторону отца. А может, разочаровались в Брэме, узнав его немного ближе. Так или эдак, мне было неловко разговаривать с девушкой, которую я всегда считала лучшей подругой.
Шарлотта улыбнулась Брэму.
— Только что узнала новость, не могу не поделиться. Представляете, наш клуб хорового пения собирается исполнять в этом году «Мессию». Разве не замечательно? Правда, некоторые говорят, что задумка слишком амбициозна. Как вы считаете?
Оказавшись в ловушке, Брэм завернулся в свою мрачность, как в теплое пальто.
— Не знаю, — сказал он. — И знать не хочу, по барабану мне этот ваш клуб.
Возглас недоумения, округлившийся рот, прикрытый ручкой в перчатке, смешок, и вот уже Шарлотта уходит восвояси, гордо неся за собой знамя каштановых волос. Наутро об этом узнает весь город, и раньше всех — мой отец.
Тогда у меня не было сомнений в том, кто здесь прав, а кто виноват. Сейчас я уже не так уверена. В конце концов, она дразнила его. Но и он хорош, мог бы и сдержаться, наверное.
Деревянные полы магазина женской одежды «Симлоу» пахли пылью и льняным маслом, а от стоек с одеждой веяло пропиткой дешевых тканей. Букет дополнял запах резиновых подошв парусиновых туфель, кучками разбросанных по прилавку. Я изо всех сил старалась сделать так, чтобы Брэм не вошел в магазин со мной, но он не понимал моих намеков. Там была миссис Маквити, мы поклонились друг другу. Брэм принялся тыкать пальцем в женское белье, и я отвернулась в ожидании катастрофы.
— Глянь-ка, Агарь, эта хреновина — в полцены вон той. Хоть убей ты меня, а разницы нет.
— Тише ты… Тише…
— Чего ты? Черт возьми, женщина, что тебе неймется?
Миссис Маквити уже выплыла, как галеон, заполучивший свое золото. Я накинулась на Брэма:
— Глянь-ка, хреновина! Ты что, ничего не понимаешь?
— Ах вон ты об чем! — сказал он. — Вот что я тебе скажу, Агарь. Я говорю так, как говорю, и буду так говорить, пока не сдохну. Не устраивает? Черт возьми, тебе не повезло.
— Ты даже не пытаешься.
— А я и не собираюсь, — сказал он. — В гробу я видал эту вашу вежливость, усвой это раз и навсегда. Пускай твои друзья думают что угодно, и старик твой тоже, мне-то что.