Арон устало вздохнул и опустился в освободившееся кресло, мазнул взглядом по паре заправленных маслом светильников, приказывая им зажечься. Каждый час этой новой жизни подкидывал сюрпризы, словно сама судьба посмеивалась над его попытками осознать происходящее. Раз здесь он Темный маг, то как сумел создать шар Истинного Света и коснуться его, не испытав боли? Мальчишка ар-Корм прав, это невозможно. Хотя — а что из случившегося с ним возможно?
Арон попытался вспомнить, как именно ему удалось вызвать сгусток почти солнечного света, потом покачал головой. Пусто.
В соседних покоях ждали записки его двойника, но возвращаться к ним, вновь погружаться в жизнь, наполненную магией и смертью, не хотелось. Он находился здесь всего один день, а казалось, будто год. На душе, после общения с Вендом, после столкновения с его неприкрытой ненавистью, было мерзко. Да еще этот мальчишка, смотревший на него с тревожным ожиданием, периодически перераставшим в откровенный ужас…
Может, забыть обо всем до утра? Все же ночь предназначена для сна, а не для чтения дневников Темных магов.
Стоило лечь, как мысли начали путаться, перед внутренним взором замелькали невнятные образы. И пришел сон.
Вокруг был лес, раскрашенный в любимые Тонгилом цвета осени: желтые, рыжие, багряно-коричневые. Последние — словно крупные капли засохшей крови. Опавшие листья, почти живые, с мягкой плотью — легшие бескрайним ковром под копыта коней. И воздух — прозрачный, еще по-летнему теплый и сладкий, но уже с намеком на скорое умирание мира, на белый саван, который через пару месяцев покроет всю империю.
За спиной почудилось движение. Тонгил лениво оглянулся, уже зная, кого увидит. На вороном жеребце — близнеце его собственного — по петляющей между стволов тропинке приближался Мэа-таэль.
— Налюбовался листиками? — спросил полуэльф насмешливо. То ли в душе полукровки действительно не нашлось места восхищению красотой, то ли яростное неприятие отцовского наследия заставляло даже перед самим собой притворяться, глуша проявления эстетического наслаждения. Арон поставил бы на второе, но не собирался выяснять и лезть для этого Мэлю в душу.
— Налюбовался, — покладисто согласился маг, потом его мысль вернулась к тому, для чего они и приехали в лес. Тонгил посмотрел на Мэа-таэля, отмечая привычный яростный блеск в его черных глазах — предчувствие любимого развлечения.
— Славно поохотимся, — выдохнул полукровка.
Стая ждала на поляне — несколько человек уже спешилось, кто-то из воинов присел перед пленником, пытаясь разговорить. Тот упрямо отмалчивался, продолжая сохранять высокомерное выражение лица. Арон скривил губы в подобие улыбки: в подземельях пленник был разговорчивей.