— Командир, — сказал Сорняков десантнику, — ты понимаешь, на что тебя толкает эта сволочь? И почему он такой веселый и спокойный? Потому что всё заранее знает. Скорее всего, они сами эту провокацию затеяли. Но он-то знает, а танкисты не знают. Будут вас потом соскребать с асфальта, как дерьмо с лопаты!
— Все я понимаю, — мрачно согласился десантник. — Но все равно пойдем. Лучше уж эти, чем трясущийся Янаев. А с этими мы сами потом разберемся.
— Это они с вами разберутся, — не согласился Сорняков. — Сдается мне, что ты и ребята твои еще не раз умоетесь кровью. А я к бабе своей пойду. Очень эта революция меня возбудила. Надо сбросить сексуальное напряжение.
Сорняков ушел. Десантник тоже вскоре исчез. Варя, Джон и Крекшин стояли и молчали.
— Идем к Белому дому! — вдруг сказал Джон.
Они свернули в Брюсов переулок, вышли на Никитскую возле церкви Малого Вознесения, миновали Никитские Ворота, Центральный дом литераторов и пересекли пустое Садовое кольцо. По Конюшковской улице стали спускаться к Дому Советов.
Высокая девочка в майке-топике и шортиках, таких коротких, что напоминали скорее трусики, мчалась на роликовых коньках. Ее голова с короткой стрижкой, местами выкрашенной в кислотные красный и синий цвета, была стиснута глухими наушниками. Запрокинув голову и закрыв глаза, девочка неслась на роликах и громко напевала что-то. Она летела под уклон с такой сумасшедшей скоростью, что Джону стало за нее страшно. На ее пути стоял фонарный столб, и она неминуемо должна была врезаться в него. Варя и Крекшин тоже заметили это и инстинктивно отскочили, уступая дорогу безумной гонщице. Но Джон остался на месте. Он расставил ноги и раскинул руки, готовясь принять удар на себя.
Бэм-ц! Девочка оказалась не из легких! Ее высокий лоб, тронутый точечками розовых прыщиков, пришелся точно на нос Джона. Половинкин впервые понял смысл выражения «искры брызнули из глаз». В носу стало горячо, но боли Джон не почувствовал, только мир вокруг из цветного вдруг стал черно-белым. От сильного удара наушники слетели с головы девочки и смешно повисли на одном ухе Половинкина, соединив его с гонщицей цветными проводами.
…звезды по имени Солнце! —
хрипел из наушников энергичный голос.
И мы знаем, что так было всегда,
Что судьбою больше любим,
Кто живет по законам другим
И кому умирать молодым!
Гонщица опомнилась первой. Она озадаченно потерла ушибленный лоб, неторопливо сняла с уха Половинкина наушники и повесила себе на шею. Потом сделала круг, объезжая своего спасителя и изучая его изумленным взглядом. Мир в глазах Джона снова стал цветным. Он отметил, что у девочки яркие темно-коричневые глаза, большие и блестящие, как у героинь японских мультфильмов. И хотя короткая прическа с кислотными пятнами ей совсем не шла, эти яркие глаза, высокий лоб, бледная кожа и круглое лицо с припухшими по-детски губами делали ее внешность притягательной и коварно-сексуальной. Впечатление не портил даже слишком большой рот с отвисшей нижней губой, придававшей лицу вызывающе-презрительное выражение. Над губой открывался ряд чистых, но неровных зубов со скопившейся на них серебристой слюнкой. Лицо девочки было подвижным, непрестанно менявшим свое выражение. Из озадачено-сердитого оно стало насмешливым.