— Петр Иванович, — спросил Половинкин, глядя на пробегающие за стеклом машины березовые посадки, — вас не смущает, что вы, православный священник, везете в свой город протестантского миссионера?
— Миссионерствуйте себе на здоровье! — Чикомасов приветливо улыбнулся. — В храм я вас, конечно, не пущу. То есть проповедовать не пущу, а поприсутствовать на службе — милости просим! Но если захотите выступить в фабричном клубе, например, я не только препятствовать не буду, но и сам охотно послушаю. Очень мне любопытно, что вы о Боге думаете и о спасении человеческом. А протестантизм — что же? Мне многое у вас нравится.
— А что не нравится?
Чикомасов вздохнул.
— Я, Джон, обыкновенный районный поп. Без ложного смирения это говорю, потому что это правда. Но если мое мнение хотите знать… Не вижу я у вас церкви вовсе. Вот я по телевизору смотрел, как протестанты своих прихожан крестят. Арендовали в Серпухове бассейн и давай в нем людей купать! Люди-то хоть в простынях, в рубашках каких-то белых, а батюшка и вовсе в черном костюме с галстуком в воду полез. Это уж, милый вы мой, не крещение получается, а День Нептуна… Шутовство какое-то! А таинство евхаристии отрицать? А посты?
— После которых православные напиваются и объедаются без меры.
— Бывает. Грех, — снова завздыхал Чикомасов.
— «Двое или трое, собравшиеся во Имя Мое, есть Церковь», завещал Христос, — напомнил Половинкин.
— Истинно! Но собравшиеся во имя Христа не на месте стоят, а что-то делают. И дело это — спасение души! Только как спастись? Христос указал нам путь, но не расписал в точности, как идти. Где делать привалы, ночевки, кого брать с собой в спутники, кому из встречных доверять, а кого сторониться… В этом выразилось Его великое доверие к людям!
— Вот — сами видите!
— Но не зря оставил Он нам апостолов, основавших Апостольскую церковь. В этом была Его забота о человеке и страх за него.
— Как вы, русские, обожаете слово «страх»!
— А как иначе? Только Христос мог так любить и доверять. А нам, простым смертным, без страха Божьего нельзя! Перегрыземся все! Если люди сами в любви и доверии жить не могут, значит, кто-то должен взять на себя ответственность за них. А что вы предлагаете? Спасайся, кто может и как заблагорассудится? И это — церковь? Нет, Джон, это студенческий капустник. Весело, хорошо, но и только.
— Вы грубо понимаете протестантизм.
— Наверное. И допускаю, что для своей почвы он хорош. Но в России выходит одна, извините, нелепость. Собирает какой-нибудь проповедник на стадионе сто тысяч человек и говорит: поверьте в Христа, и будет вам хорошо! А на изнанке-то что? А вот что: поверьте в Христа, как я в Него поверил, и будет вам хорошо, как мне! В это время девицы соблазнительные буклетики раздают, из которых видно, как хорошо этому проповеднику. Домик у него на английской лужайке, семья счастливая, многодетная, солнышко светит… Но позавидовав, задумаешься: что-то в тебе не то, голубчик! Не так жили святые отцы, да еще до последнего вздоха великими грешниками себя считали. Вот батюшка Иоанн Кронштадтский… Он силой веры своей мертвых к жизни возвращал и все же просил народ за него, грешного, помолиться. Вот где любовь и доверие истинные!