Палисадов поморщился.
— Знаю я этих партийных тварей! Изменится ситуация, и она помчится в свой партком. Небось партийный билет за шкафом прячет. И тебя первого под статью подведет.
— Ошибаешься, Дима! Именно Марьванна пойдет с нами до конца. Хоть в катакомбы. Ей в партии как раз катакомб не хватало.
— Ближе к делу, — сказал Палисадов и подозрительно посмотрел на Половинкина.
— Джон — надежный человек из Америки, — успокоил его Вирский. — Впрочем, если ты считаешь, что дело келейное… Джон, не в службу, а в дружбу, помогите Марьванне.
— Половинкин… — задумчиво пробормотал Палисадов. — Где вы родились? Кто ваши родители?
— Не ваше дело, — разозлился Джон.
Палисадов как будто не заметил этой внезапной злости и отвернулся от юноши с видимым равнодушием, но глаза его холодно сверкнули.
— Вот список людей, на которых мне нужен компромат, — сказал Палисадов, когда Джон вышел. — Надежный компромат, Родион. Фактический! Достань по своим каналам. Затраты меня не волнуют. Меня также не волнует, как ты будешь выкручиваться в случае провала. Но в случае успеха я гарантирую тебе благосклонное рассмотрение твоих прожектов… у самого. Ты меня понимаешь?
— О’кей!
— Теперь второе. Кто этот молодой нахал?
— Это мой парень. Он тебя не касается.
— Ты ведешь себя неосторожно, Родион!
Но за чаем Палисадов сменил тон.
— Из Америки? Обожаю! Великая страна! Великий народ! Я был там дважды, и каждый раз возвращался с большой неохотой. Что толку, что мы добились свободы? Рабы! Все рабы — снизу доверху!
Он взглянул на швейцарские наручные часы и заторопился.
— Подбросить вас?
— Конечно, езжай с Дмитрием Леонидовичем! — закивал Вирский. — Я ведь только взглянуть на тебя хотел, прости старика! Утром я сам тебя навещу, Джонушка. Ты позволишь так себя называть?
Возле подъезда стояла черная «ауди» с шофером, похожим на бульдога. Шофер неторопливо курил и слушал льющуюся из магнитолы нежную мелодию. При появлении Палисадова старушки на скамейке вытянулись струной, а небритый мужик радостно загоготал:
— Здорово, пидоры! Вас уже двое? Как вы размножаетесь, ётыть?
— Степа, наведи порядок, — тихо сказал Палисадов.
Шофер вышел из машины, взял пьяницу за нос двумя пальцами и отвел в кусты. Послышался тупой удар, затем сдавленный стон.
— Зачем же так? — недовольно сказал Джон. — Это больной человек.
— Это прежде всего мразь, — весело уточнил Палисадов, уютно развалившись на заднем сиденье. — Никогда не уступайте мрази, молодой человек. Не спускайте ей в мелочах, она не тронет вас по-крупному.
— Нельзя унижать человека, — упрямо возразил Половинкин. — За это вас и наказывает Бог.