— Вот… — еще больше заволновался юноша, доставая из кармана смятый листок. — Если вы не равнодушны к судьбе русской литературы…
— Кстати, — перебил его господин, — что за беспредел такой происходит? Моя доча пишет стихи. Хорошие, с рифмой! Толкнулся с ними мой человечек туда-сюда… Ему говорят: рассмотрим в общем порядке. А какой там порядок, я не понял. Разрули ситуацию.
Молодой человек побледнел.
— Вашей дочери не место в этих бездарных журналах! Мы напечатаем ее стихи в первом нашем номере!
— Это правильно, — согласился господин. — В первом номере, на первой странице и с цветной фотографией.
— Но мы не собирались выходить в цвете, — неуверенно возразил будущий издатель.
— Собирались, не собирались! Ты мое дитё в цвете представь, на хорошем глянце. А себя хоть на сортирной бумаге печатай.
Тут твидовый господин окончательно потерял к юноше всякий интерес и важно покинул комнату в сопровождении охранника.
Молодой человек подбежал к Джону и схватил его за плечо.
— Какое амбициозное животное! Вы все слышали? Вы презираете меня? Но мне наплевать! Пусть эта свинья запачкает меня грязью. Но по мне, как по мосту, пройдет новое поколение! Сколько одаренных ребят гибнет!
— Собираетесь выпускать журнал?
Вместо ответа будущий издатель опять выхватил из заднего кармана смятый листок и развернул перед Джоном. Половинкин смутился. На фотографии, отпечатанной на ксероксе, сидела на корточках голая женщина с огромным животом.
— Это журнал для беременных? — удивился Джон.
— Это аллегория. Родина-мать накануне творческих родов. Наш журнал называется «Рожай, сука!»
— Смело! — поперхнулся Джон. — А кто сука?
— Родина-мать.
— Не думаю, что ваш меценат будет доволен, увидев стихи своей дочери под такой обложкой.
— Вы правы. — Юноша задумался. — Для первого номера подберем что-нибудь другое. Цветочки, пестики, тычинки… Главное — взорвать тоталитарное сознание! Опрокинуть вертикаль, поменять на горизонталь! Либералам с этим не справиться. Во-первых, они бездарны. Во-вторых, сами по уши в тоталитарном дерьме. Мы…
— Кто это «мы»?
— Мы… постмодернисты.
И он стал бойко швыряться словами, которые сыпались из него, как шарики для пинг-понга. Но половины этих слов Джон не понимал.
— Простите. Что значит «акции, направленные на разрушение стереотипов сознания»?
Молодой человек ухмыльнулся.
— Например, в воскресенье мы проводим дискотеку на армянском кладбище.
— Почему именно на армянском?
— Вот видите! — засмеялся издатель. — Мне хватило одного слова, чтобы сломать стереотип вашего сознания. Заметьте: вы не спросили меня, почему дискотека будет на кладбище. А стоило бы мне построить фразу иначе: например, дискотека на еврейском кладбище — и ваше сознание возмутилось бы против антисемитизма. Но в нашем случае оно не возмущается, а недоумевает. Привычный стереотип не работает. Конечно, никакой дискотеки не будет. Это фикция, симулякр… Мир — это мое развлечение.