— Ловко! — возмутился священник. — До этого не додумались даже фарисеи: Христа героем объявить!
— Итак, вернулись разведчики в Лэндландию, чтобы сообщить последнему страдальцу радостную весть. И вдруг — осечка! Страдалец настолько повредился рассудком, что наотрез отказался покидать зараженную страну. Желаю, говорит, умереть на земле предков.
— Молодец! — обрадовался Петр Иванович.
— Просто сумасшедший, — пожал плечами Джон.
— Молодец или сумасшедший, — продолжал Барский, — но забот у Всемирного совета прибавилось. Что делать? Депортировать насильно нельзя по конституции, которая гарантировала каждому человеку свободу местожительства. Оставить — тоже нельзя.
— То-то, голубчики! — воскликнул священник. — Заговорила совесть!
— Да не в совести дело! — вдруг рассердился Лев Сергеевич. — Повторяю, тут дело именно в разрушении идеала. Если кто-то добровольно хочет страдать, значит, абсолютное счастье — только один из вариантов жизни. Значит, есть возможность выбора между счастьем и страданием. «Боевой союз» из кучки нелегальных мстителей превратился в солидную политическую партию, которая требовала квоты во Всемирном совете. Они ставили вопросы. Почему, если, согласно конституции, всякий человек имеет право на свободный выбор места жительства, молодых добровольцев не пускают в Лэндландию? Почему, если в мире отсутствуют границы, граница с Лэндландией строго охраняется? Не пора ли переименовать принцип мирового устройства из абсолютного счастья в относительное счастье?
Но вот что странно… «Лэндландская проблема» не только не поколебала системы мирового социализма, но, напротив, укрепила ее. Люди как будто очнулись от золотого сна и стали более нервными, деятельными, ответственными. Молодежь молодежью, но основная часть населения понимала, что счастье — это хорошо, а страдание — плохо. На примере последнего страдальца они воспитывали детей, рассказывая ужасы о том, что бывает с человеком, который отказался от абсолютного счастья. Последний лэндландец все-таки стал героем, хотя и своеобразным. О нем были написаны сотни романов и пьес. Он стал главным персонажем фильмов и комиксов.
— Позвольте, — удивился Джон, — во времена Достоевского не было фильмов и комиксов.
— И у Сорнякова не было, — признался Барский. — Это я от себя придумал. Но смысл рассказа от этого не страдает. Итак, Всемирный совет, как гарант всеобщего счастья, даже сумел извлечь из «лэндландской проблемы» немалые выгоды, получая дополнительное финансирование под свои проекты и расширяя состав своих членов. Под эгидой Совета «лэндландская проблема» обсуждалась на многочисленных симпозиумах и конференциях, за ее окончательное решение был объявлен фантастический денежный приз. Это послужило стимулом развития гуманитарных наук.