Они подбросили монету. Выпал «орел», названный Джоном. Джон был странно спокоен. Ощутив в руке холодную приятную тяжесть «макарова», он поднял дуло вверх и выстрелил в воздух.
— Браво! — радостно завопил Сорняков. — В самом деле, не убивать же этого идиота!
Крекшин был очень бледен.
— В обойме один патрон лишний, — напомнил он. — Я предлагаю вам воспользоваться этим и стрелять еще раз, но всерьез. Предупреждаю: я буду стрелять всерьез.
— Я уже выстрелил, — ответил Джон.
— В таком случае отдайте пистолет.
И Крекшин нацелился ему прямо в лоб.
— Ты что, с ума сошел?! — заорал Сорняков, вставая между ними. — Обкурился?
— Отвали, пидор, — тихо сказал Крекшин. — Иначе первым выстрелом я положу тебя.
Сорняков отскочил в сторону.
Пуля просвистела и обожгла Джону ухо. Он машинально приложил к ожогу прохладное стеклышко наручных часов.
К нему уже мчался Сорняков.
— Покажите голову! Неужели этот козел стрелял вам в голову?!
— Кажется, — удивленно пробормотал Джон.
Сорняков бросился на Крекшина с кулаками.
— Посадить меня хочешь?! Ты же на первом допросе настучишь, что это моя пушка! Из зависти делаешь, да? Слава моя спать спокойно не дает, да?
— Да-а! — заорал Крекшин.
Услышав это, Сорняков вдруг совершенно успокоился и улыбнулся своей противной ухмылочкой.
— Напрасно, Славик. Ты ж в тыщу раз талантливей меня. Ты ж наш Белинский, блин!
— В пистолете еще один патрон, — не успокаивался Крекшин. — Я требую завершения дуэли.
— Фигушки! — захохотал Сорняков. — Как секундант, проходивший арифметику в школе, я ответственно заявляю, что двоим стреляться одним патроном нельзя. Это чистый постмодернизм! Я уважаю постмодернизм, но не до такой степени! Господа, довольно кочевряжиться, давайте выпьем мировую. Я с собой чекушку захватил.
— Я слышал о «русской рулетке», — неожиданно сказал Половинкин.
— Плохо слушали, — возразил Сорняков. — Для рулетки не «макаров» нужен, а револьвер с барабаном.
Крекшин тем временем неторопливо шарил в траве. Когда он поднялся, на его ладони лежали две гильзы.
— На одной гильзе отчетливая царапина, — заявил он. — Дай-ка, Витя, свою бейсболку. Кому выпадет гильза с царапиной, тот выстрелит себе в висок или в рот. Первым тащу я, потому что американец первым стрелял.
Он сорвал с головы Сорнякова кепи, бросил туда гильзы и перемешал.
— Стоп! — закричал Сорняков, когда Крекшин вытащил гильзу и, мельком взглянув на нее, швырнул себе под ноги. — Что-то ты мне не нравишься. Покажи-ка гильзу!
Царапина была на месте. Крекшин поднес пистолет к виску. На Сорнякова и Половинкина нашло оцепенение.