Кэб катился по южному направлению, но вдруг один из пассажиров заметил погоню. Из окна кареты высунулась рука и что-то показывала кучеру жестами; тот неистово погнал лошадей.
Когда же Вильсон, запыхавшись, сел в первый попавшийя кэб, то кучер, расспрашивая, зачем господину понадобилось гнаться за удаляющимся экипажем, поневоле оттянул время, и экипаж был уже далеко. Пока Вильсон ругался и гнал его вперед, кэб уже исчез из виду.
В клубе самоубийц
У дома № 432 на 71-й улице Поль Эшлэнд и его спутник вышли из экипажа. Незнакомец отпустил кэб, и оба пошли по направлению к востоку. Затем он завернул в узкий переулок, прошел через мрачные ворота и повел молодого человека по бесчисленным ходам и постройкам.
Наконец, они дошли до маленького и грязного дворика, среди которого помещался старый мрачный дом. Он несколько раз постучал в дверь его, раньше чем изнутри раздался низкий голос:
— Кто там?
— Это я, Джим Консэйн!
Дверь открылась, и они вошли.
В противоположность своему внешнему виду, дом внутри был обставлен с большим комфортом, стены и лестница бы-ли покрыты коврами.
Джим Консэйн, как он назвал себя отворившему дверь негру, повел своего гостя в первый этаж и открыл дверь в длинное помещение, все завещанное темными драпировками; в конце комнаты было что-то похожее на алтарь, покрытый черным сукном; на алтаре лежал, как символ девиза «Мементо мори», — череп. На столе стояли два канделябра, и вокруг сидело четверо мужчин, из которых трое были в черной, а четвертый в темно-коричневой одежде.
Медленными шагами подошел Консэйн к столу и сказал:
— Я веду к вам нового члена. Он разочарован жизнью, такой же несчастный, как мы все. Жизнь похитила у него самое дорогое, и смерть для него желанный друг.
Все четыре члена клуба подали юноше руки, а один из них взял с ужасного алтаря черную книгу, из которой стал читать устав клуба, в силу которого каждый, кто вытащит черную пулю, должен лишить себя жизни в продолжение двадцати четырех часов. Кроме того, он должен завещать, по крайней мере, четыре пятых части своего состояния клубу «Мементо мори».
— Теперь я спрашиваю тебя, Поль Эшлэнд, готов ли ты подписать эти условия и дать в том клятву перед алтарем? — спросил Джим Консэйн, выпрямляясь во весь свой рост.
Поль колебался. Ужас охватил его при мысли, что с ним, быть может, сыграли страшную комедию или заманили в ловушку.
Консэйн, заметив это, обратился к мужчине, одетому в темно-коричневую одежду, со словами:
— Джон Дэфт, расскажи, что привело тебя сюда? И Поль Эшлэнд, глубоко потрясенный, выслушал рассказ незнакомца об ужасных страданиях и несчастиях, выпавших на его долю. Лицо Джона Дэфта выражало отчаяние, его руки дрожали, и несколько непрошенных слез скатилось по его щекам.