Никакого ужаса, приезжая к отцу, Сергей не наблюдал. То есть внешнего, социального не было ужаса – то, что было в отцовской жизни горько и горестно, от внешних условий не зависело.
И вот во время одной из их встреч, вскоре после того как Сергей поступил в университет, отец сказал ему:
– У всех у нас внутри живет ребенок. Он, может, и трогательный. Но показывать его не надо. Никогда. Женщины этого не прощают. Для них мужчина, который не сумел своего внутреннего ребенка скрыть, просто слабый мужчина. А слабого мужчину женщина, может, и пожалеет, но любить не будет.
Тогда Сергей пропустил эти слова мимо ушей. Слабым он себя не чувствовал, никакого ребенка в себе не чувствовал тем более, да и не понял даже, что это за ребенок такой. И только позже, уже после окончания университета, он стал замечать: женщинам действительно нравится в мужчинах то, что сам он считает примитивным.
Неумение и нежелание мужчины разбираться в человеческих чувствах они считают признаком силы.
Толстокожесть – неуязвимостью.
Неспособность понимать кого бы то ни было, кроме себя, – интригующей незаурядностью.
Интерес к чему-либо, что нельзя потрогать рукой, – наивностью.
Когда Сергей это понял, то сразу же перестал показывать женщинам то, что они толковали так превратно. Какое уж им удовольствие иметь дело с человеком, который, как бетонная плита, одинаков внутри и снаружи, было ему непонятно. Но мало ли что ему было непонятно в женщинах! Что ж, он перестал рассказывать им о том, что его действительно волновало, перестал возмущаться в их присутствии несправедливостью и восхищаться искренностью, перестал задавать вопросы, ответы на которые надо было искать слишком напряженно…
Сначала это придавало его отношениям с женщинами некоторую настороженность, но потом он научился скрывать проявления своих чувств машинально, без усилия, и все пошло гладко. Женщины относились к нему с приязнью и даже любили его за то, что он считал поверхностностью, ну и что? Зато они существовали в его жизни легко и приятно. А глубокие, искренние разговоры можно было вести с учениками, те любили Сергея как раз за это. В числе прочего – за это.
Каждый раз, когда он забывался и на глаза женщинам попадалось то, что отец называл «внутренним ребенком», – они встречали это явление с опаской. В лучшем случае с опаской, а то и с желанием прервать отношения с мужчиной, который относится к жизни так странно; одна из них сказала – «слишком нервно». Такое, впрочем, случалось нечасто, даже не столько потому, что Сергей был осторожен, а просто потому, что ему редко встречались женщины, с которыми он хотел бы быть самим собой. Но и с этими, редкими, работало отцовское правило: покажи им, что ты чем-то взволнован, расстроен, воодушевлен – и всё, больше ты их, скорее всего, не увидишь.