«Медицине все-таки тоже», – подумала теперь Саша, вспомнив саранскую историю.
Когда Кира появилась на экране, девочку она держала на руках.
– Ой, ты корми, корми! – воскликнула было Саша. – Позвони сама, когда сможешь.
– Да я же не кормлю, – вздохнула Кира. – То есть из бутылочки кормлю, своего молока и помину не было.
– И что ты переживаешь? – пожала плечами Люба. – Думаешь, она недополучает положенное ей счастье?
– Конечно, – уныло кивнула Кира. – Вот ты же обоих своих кормила. А у меня не получилось… Хоть я чего только не ела и не пила.
– Кирка, брось убиваться, – приказала Люба. – А то голову снесет. Кормить детей грудью полезно и интересно, но счастье не в этом. Ни твое, ни их.
– А в чем счастье? – с интересом спросила Кира.
Она сидела на веранде дома, выкрашенного в цвет кофе с молоком. Все вокруг нее излучало покой – и светлые стены, и щебет птицы в весеннем саду, и цветущее рядом с верандой персиковое дерево. Девочка спала у Киры на руках в таком же совершенном покое. Из розового конверта виднелся только вздернутый носик и округлая щечка.
На веранду вышла высокая крепкая негритянка – няня, наверное, – взяла у Киры ребенка и, тихо напевая, унесла в дом. То есть не негритянка, а афроамериканка, так ее следовало называть. Когда-то Саше казались нарочитыми эти правила политкорректности, но однажды она представила, что слышит отзыв о концерте еврейской музыки: «Жиды чудесно пели», – и решила, что людей следует называть так, как они сами того хотят.
– Кирка, ты почему такая кислая? – спросила она.
– Я не кислая, – снова вздохнула Кира. – А просто у меня почему-то силы никак не восстанавливаются. Даже стыдно, – объяснила она. – Мне же все помогают. И Тиша, и Царь. И няня у нас живет, Элис отличная няня. К тому же Маруська спокойная, ночами спит. А я все равно еле хожу, и сознание у меня какое-то измененное. Вот почему такое, а?
Ответить на этот вопрос Саша, конечно, не могла. Не могла она ответить и на другой вопрос: правильно или нет, что она так и не решилась на ребенка? Сначала было не до того, потом боялась, что от родов переменится голос – эта причина была самой существенной, но сейчас о ней вспоминать не хотелось, – потом поняла, что ни от одного мужчины из тех, с кем сводит ее жизнь, она детей иметь не хочет, что ей не все равно, от кого родится ребенок, и определение «только для себя» кажется эгоистичным настолько, что это даже для нее слишком…
«А от Филиппа родила бы», – вдруг подумала Саша.
Эта мысль пришла так неожиданно и так непреложно, что она растерялась.