Паркер стал Паркусом, а Морган… слишком много совпадений.
— Скажите, — другой вопрос завладел его сознанием, — у нее есть сын?
— У Королевы?
— Да.
— У нее был сын, — неохотно ответил Капитан. — Был. Пойдем скорее.
— Расскажите мне о нем!
— Тут не о чем рассказывать. Ребенок умер в младенчестве. Ему не было и шести недель. Говорят, что это один из людей Моргана — Осмонд — задушил его. Но скорее всего это только слухи. Мне не нравится Морган, однако все знают, что каждый двенадцатый ребенок умирает в колыбели. И никто не может сказать, от чего они умерли. Пути Господни неисповедимы. Даже дитя Королевы не застраховано от Судьбы… Мальчик, что с тобой?
Комната поплыла у Джека перед глазами. Он упал. Поднимавшие его сильные руки Капитана показались Джеку мягче пуховых подушек.
Он должен был умереть в младенчестве!
Мать рассказывала, как нашла его в кроватке без признаков жизни — с синими губами, с почти прозрачными, зеленоватыми щеками. Она рассказывала, как бежала с ним, громко крича от ужаса, в гостиную, где пьяные отец и Слоут смотрели телевизионный матч по реслингу. Отец вырвал его из ее рук, пальцами левой руки зажал ему ноздри. (Мать вспоминала, весело смеясь, что нос у Джека потом целый месяц был синий.) Он принялся делать искусственное дыхание, в то время как Морган носился вокруг, постоянно повторяя: Это ему не поможет, Фил, это ему не поможет.
(«Наверное, дядя Морган был тогда очень смешной?» — спросил он маму. «Да, смешной», — ответила она с невеселой улыбкой и достала очередную сигарету, хотя предыдущая еще дымилась в пепельнице.)
— Мальчик… — Капитан так сильно встряхнул его, что в шее хрустнуло. — Мальчик! Очнись! Не пугай меня…
— Все нормально, — услышал Джек свой голос откуда-то издалека, словно говорил не он, а диктор из телевизора. — Все нормально, отпустите меня. Я сейчас приду в себя.
Капитан перестал его трясти, но смотрел на него с волнением.
— О’кей, — сказал Джек и со всей силы шлепнул себя по щеке. — Ой!
Слова снова растворились где-то в недосягаемой высоте.
Он должен был умереть младенцем. В квартире, из которой они вскоре переехали и которую он помнил очень смутно. Мама называла ее Дворцом радужных мечтаний, потому что из окна гостиной открывался удивительный вид на Голливуд-Хиллз.
Он должен был умереть в своей кроватке, пока отец со Слоутом пили вино. Когда много пьешь, часто ходишь в туалет, а добраться до него из гостиной можно было только через комнату, где лежал он, маленький Джек Сойер.
Да, скорее всего это так и было. Дядя Слоут поднялся, глупо улыбнулся и промычал что-то вроде: «Одну секунду, Фил. Я сейчас схожу в одно место». Отец даже не посмотрел в его сторону, потому что в это время на экране Кэлхоун уже почти поборол Спиннера или Слиппера, в общем, что-то в этом духе. Слоут вышел из освещенной мерцающим светом экрана гостиной и вошел в полумрак детской, где маленький Джек Сойер тихо сопел, завернутый в сухие пеленки, теплый и спокойный. Он увидел дядю Моргана, аккуратно прикрывающего за собой дверь. Тот подошел к кроватке и, сюсюкая, показал ему «козу». Потом взял подушку с кресла, где обычно сидела Лили, и, придерживая одной рукой маленькую головку, другой с силой придавил подушку к лицу мальчика. Постояв так с полминуты, дядя Морган положил подушку на место и отправился в уборную.