Уля стащила с него свитер и ощутила жар его тела еще ближе и сильнее. Она почувствовала под своими пальцами его сильные мускулы и подумала, что этого ей не хватало. И она не смутилась от такой своей мысли, она чувствовала себя настоящей женщиной, и почему-то сейчас это оказалось счастьем.
Вскоре свитер и штаны полетели на пол, и в лунном свете остался только стройный идеальный силуэт. Он отошел от нее ненадолго и оглядел всю с ног до головы. Она была безупречна.
Она видела его восхищение, и это было приятно. Она не смущалась и не торопила его, она давала ему возможность привыкнуть к себе другой.
Она запретила себе думать. Так она могла все испортить. Сейчас она могла только чувствовать. И пусть потом снова будет плохо, но сейчас она будет счастлива.
— Ты совершенство! — восхищенно произнес Мартин, глядя на нее.
— Нет, я не совершенство, — возразила Ульяна, хотя слышать эти слова было полным блаженством.
— Передо мной мечта, или действительно ты? — спросил он, подойдя, но, не прикасаясь к ней. Его от нее отделяла лишь тонкая грань ее кружевного нижнего белья. Странная она все-таки: толстая плотная верхняя одежда и нежные идеальные кружева, наверняка не дешевые.
— Придумай что-нибудь сам, — усмехнувшись, попросила она, и не в силах больше ждать потянулась к его губам, чтобы поцеловать.
— Подожди, — попросил Мартин. Он должен был точно знать.
— Что-то не так? — встревожилась Ульяна.
— Я могу у тебя спросить?
— Что?
— Ты прости меня за бестактность… — его голос дрожал от возбуждения, но, тем не менее, он медлил.
— Говори уже, — подгоняла его Уля, спустив руки к ремню его джинсов.
— Ты была когда-нибудь с мужчиной? — выпалил Мартин громом среди ясного неба.
— Да, — ответила Ульяна, посмотрев в его глаза и остановившись, — А ты думал, я девственница?
— Да.
— Почему?
— Потому что ты боишься меня!
— А в данный момент я разве боюсь тебя?
— Мне так не кажется.
— Тогда какие еще могут быть вопросы?
— Никаких!
Она сделала еще шаг и обвила его шею руками, и эти объятия отразились сладостной болью внизу живота. Из груди вырвался приглушенный стон, сдержанный жарким поцелуем чувственных губ, и волна страсти и все испепеляющего желания накатила и унесла их обоих в пучину блаженства и наслаждения.
Когда все закончилось, ему не хотелось спать, как это было всегда. Он знал, что девушки этого не любят. И чтобы не засыпать, он часто выходил на балкон и много курил, а потом все начиналось сначала. И, в конце концов, он уходил на рассвете, чтобы хоть немного поспать дома.
А сейчас спать совсем не хотелось. И курить тоже не хотелось. Хотелось с ней говорить. Говорить о многом, о важном и о пустом. О чем угодно, лишь бы говорить.