— Чай, кофе? — предложила женщина, смирившись с участью своей.
— Да, пожалуйста! — согласился Игорь Борисович, и, не дожидаясь приглашения, сел на самое удобное место во главе стола, и Иван пристроился рядом, так, чтобы было все видно и слышно.
— Ну, так что, вы согласны? — снова спросил олигарх.
— Ты все у нас отобрал, — тихо и зло начал Александр, — ты жизнь нашу всю исковеркал, а теперь и дочь хочешь у нас забрать.
— Я забрал у тебя только то, что принадлежало только мне, — голос Бахровцева был ровным и холодным, — А то, что я тебе оставил ни за что, ты сам угробил. Ты на те деньги мог раскрутиться и не плохо. И не нужно меня винить в том, что потом ты вынул их из оборота и вложил в МММ. К тому времени меня в вашей жизни уже не было.
Лида поставила перед ним чашку с кофе, а перед Вангогом — чай, хотя никто из них не говорил, что именно он будет.
— А ты, я вижу, до сих пор помнишь, как я люблю! — заметил Бахровцев, улыбнулся, сделав глоток кофе, и оценивающим взглядом обвел фигуру женщины, — Спасибо.
— Ты забрал у нас дочь… — продолжал Александр сквозь зубы.
— Она была не твоя, это во-первых, а во-вторых, ты мне за это еще спасибо должен сказать. Ты не пробиваемый идиот, Сашка. Ты понимаешь, в каких условиях она выросла, и в каких будет Настя? Ты понимаешь, что она может прожить всю жизнь, и ни разу у нее не возникнет вопрос о том, как бы так разрезать килограммовый кусок мяса, чтобы семья прожила целую неделю. О том, на какой распродаже собрать ребенка в школу, чтобы не слишком накладно было. О том, что хочется какую-то безделушку, а позволить она ее себе не может. Ты понимаешь, что сейчас в ее голове еще нет таких мыслей, потому что любит. А когда-нибудь она увидит что-то подобное тому, что я описал, у какой-нибудь подружки, и будет вам только благодарна! Ты это можешь понять своими куриными мозгами?
— Могу, — прорычал в ответ Сашка.
— Как сказал один философ, человек который имеет воображение, но не имеет знаний, имеет крылья, но не имеет ног. Поэтому-то я и нашел тогда другого человека, — он вздохнул, — Лида, позови, пожалуйста, нашу невесту.
И Лида подчинилась и привела сияющую Настасью с кипой газет в руках. Во всей комнате она видела только Вангога и улыбалась только ему самой счастливой из своих улыбок.
— Настя, — обратился к ней Бахровцев старший, — я тебя сегодня уже спрашивал, скажи это еще раз своим родителям.
Настя снова посмотрела на своего жениха, а потом на отца с матерью.
— Я люблю его! — еще раз просияла она, — И мы хотим быть вместе. И делить друг с другом все радости и печали, и всю жизнь. Я ведь права?