— Сказано: аще и страждете правды ради… — начал было архиерей.
— Правды ради? — Генерал желчно усмехнулся. — Утром Склизский прибегал — каяться. Бушлаты-то отгружал именно он… И если бы только правды ради!
Архиерей ошеломленно схватился за наперсный крест.
— Вы хотите сказать?..
— Вот именно. — Голос генерала был исполнен горечи. — Под прикрытием богоугодного дела гнал ценности на ту сторону. Вместе с бушлатами. Отсылал на хранение каптенармусу, с которым, как сам признался, связан уже давно…
— Господи помилуй! — В страхе архиерей осенил себя крестным знамением. — Вот уж воистину: яко несть праведен никтоже…
— Праведен! — сказал генерал. — Покажите мне одного праведника, который бы мог разом списать столько бушлатов! Вы же знаете, что в прокуратуре сплошь сидят наши с вами противники, и если всплывет хоть одна зашитая в бушлаты ценность, нам останется уповать лишь на вмешательство Петра Петровича. Склизский — ладно, а вот Непалимого жалко…
Генерал вздохнул.
— А на будущее, владыко… — сказал он, потирая левую залысину. — Простите великодушно, но что-то с вашими речниками надо делать. Так дальше нельзя. Взять хотя бы тот случай с ревизоршей… Уму непостижимо: багром! Женщину! Интеллигентную! Пожилую!.. А у нее, между прочим, национальность! Сначала демократы здание пикетировали, потом патриоты с плакатом! «Одолжи багор, матросик!» Ну вот как его теперь отмазывать прикажете?
— Так ведь контингент-то какой!.. — беспомощно проговорил архиерей. — Одно слово: бесы. Да и ревизорша, между нами, взяточница. А у него, как на грех, багор был в руках. По привычке зацепил, без умысла…
— Послушайте, владыко, — взмолился генерал. — Ну присоветуйте вы там, я не знаю, чтобы хоть меняли этих речников время от времени…
— Так ведь и так меняют! Меняют что ни рейс!
— Простите?.. — Помаргивая рыжеватыми ресницами, генерал непонимающе смотрел на служителя культа. — Как же меняют, если люди одни и те же?
— Люди — да. А бесы в них — каждый раз новые. Я же и говорю: контингент такой… Что у вас, что у нас… Но вот с баржей — здесь их вины, поверьте, нет. Приказали трос обрубить — они и обрубили.
— Приказали? — пораженно переспросил генерал. — Зачем?
Перед тем, как ответить, архиерей боязливо оглянулся на дверь кабинета. Дверь была плотно прикрыта.
— Великий грешник бежал из обители скорби, — тихо и страшно выговорил он.
Генерал откинулся на спинку стула. Рыжеватая бровь изумленно взмыла.
— Как?.. ОТТУДА?
Архиерей скорбно кивнул, и в этот миг грянул телефон. Генерал уставился на аппарат, словно видел подобное устройство впервые. Затем снял трубку.