— Я извиняюсь, — сказала голова, — Афанасия Сергеевна, к вам пришли...
— Уже? — растерялась я, делая неуверенный шаг к выходу. Василич недоуменно крякнул и посторонился, давая мне возможность пройти. На негнущихся ногах, с блаженной улыбкой на лице я вышла навстречу судьбе. Однако на этот раз встреча с судьбой откладывалась: рядом с Василичем нетерпеливо топталась Клавдия.
— Афоня, наконец-то! — воскликнула сестрица, бросаясь мне на шею. — Я прямо извелась вся!
— С чего бы? — буркнула я, увлекая Клюквину за собой в кабинет.
— Ты дискету уже проверила? — спросила Клавка, едва дверь кабинета закрылась за нашими спинами.
— Нет еще. Не до того было.
— Да? И чем же ты, интересно, занималась?
— Работала. Потом с ментом разговаривала...
— Работала она! А я, значит, должна умирать от беспокойства... Постой-ка... Как ты сказала? С ментом говорила?! С каким ментом? Ты что же, вражина, все-таки в милицию обратилась?! Ну, все, плакали наши денежки! А ты готовься, Афанасия, готовься! Совсем скоро ты переменишь место жительства. Учти, когда тебя посадят, на передачи можешь не рассчитывать, во всяком случае, лично я этим заниматься не буду! — Клавка, насупившись, отвернулась.
— Никуда я не обращалась, — успокоила я сестру. — Милиция сама пришла, в виде толстого противного капитана.
Клюквина, кажется, усомнилась в правдивости моих слов:
— Ну да? Вот так вот взяла и пришла! А где, говорит, тут Афанасия Сергеевна Брусникина? Подать ее сюда немедленно!
— Будешь язвить, вообще ничего не скажу, — на этот раз обиделась я. Клавка пронзила меня подозрительным взглядом, который я с достоинством выдержала — после беседы с капитаном подобные взгляды сделались мне по барабану. Сестрица, сообразив, что я ничего не выдумываю, дача задний ход:
— Ну ладно, не сердись. Лучше объясни все толком, я же волнуюсь!
До звонка на перемену оставалось всего пять минут, потому пришлось пересказать разговор с капитаном кратко и по существу. Не забыла я поведать Клавдии и о выводах, сделанных мною в каморке Василича. Единственное, о чем я не упомянула в своем отчете, так это о странном наблюдателе за окном. Зачем зря волновать Клавку? Вдруг этот тип не имеет ко мне ровным счетом никакого отношения?
Когда я умолкла, Клюквина пару минут напряженно думала о чем-то, а потом вынесла заключение:
— Ты все правильно сделала, Афоня. Думаю, больше тебя трясти не будут.
— Твои бы слова да богу в уши, — вздохнула я, терзаясь сомнениями как в правильности своего поступка, так и в словах сестрички.