Я огляделся и увидел, что в комнате нет вдовы и сестры покойного. Остальных я уже видел на отпевании и новых лиц не заметил.
Михаил Исаакович поднялся:
— Уважаемые господа! Мы все собрались здесь для того, чтобы узнать последнюю волю...
Михаил Исаакович за много лет прекрасно изучил процедуру подобных мероприятий, речь его лилась плавно и напоминала полноводную реку.
Я посмотрел на Данила. Лицо его приобрело хорошо знакомое мне выражение скуки, которое появлялось на его физиономии, когда он был вынужден заниматься чем-то скучным: читать вслух, например.
Нотариус повысил голос, и я вернул свое внимание.
— ...прискорбный случай, имевший место в ночь с субботы на воскресенье, не позволил ему в установленном законом порядке оформить изменения, которые он желал внести в свое прежнее замечание. Однако прошу вас обратить внимание на следующие обстоятельства: днем, до начала презентации последней книги Володи, я имел с ним длительную беседу, и он передал мне собственноручно написанные изменения, которые он просил внести в завещание. Даже больше того, мы с ним просмотрели эти изменения, и, по моему настоянию, Володя изменил одно из распоряжений, также собственноручно. В тот же вечер, он посчитал необходимым огласить эти изменения и уведомил об этом всех заинтересованных лиц. Как все знают, ночью случилось несчастье, которое не позволило ему завершить свои земные дела, и изменения, которые он желал внести, остались оформленными не до конца. Однако, исходя из ряда обстоятельств, как то: воля покойного выражена достаточно ясно, изменения написаны им собственноручно, оглашены вслух в присутствии группы лиц, среди которых присутствовали, по меньшей мере, двое, не являющихся родственниками и непосредственно в завещании не упомянутых, и, следовательно, по букве закона могущих свидетельствовать о намерениях завещателя, — исходя из этих обстоятельств я считаю, что в завещание, хранящееся в сейфе покойного и в помещении нотариальной конторы должны быть внесены все изменения, о которых нам известно, и которые покойный мой друг передал мне в тот день.
В торжественном молчании нотариус развернул бумагу.
Михаил Исаакович закончил читать текст завещания и перешел к тексту изменений.
Я подумал о том, что покойный действительно был предусмотрительным человеком. Впрочем, ему было, что делить. Я, как Данил, практически убаюкался описанием квартир, дач и земельных участков покойного. В числе прочего упоминались библиотека, коллекция оружия, ценные подарки и я подумал, что Данил был прав, по крайней мере, ценностей в семье хватало.