Долговязый горец, тот, у которого штаны не доходили до щиколоток, вдруг выскочил из-под стола и, повинуясь своим безумным соображениям, набросился на вошедших, будто мы были на самом настоящем поле боя. Брат покойного кинулся вслед за ним, как, быть может, того требовало его горе. Трудно описать, как грохочут пули в маленьком помещении, но от этого звука вся плоть на костях съеживалась. Мы все — я, отец и священник — вжались в стену, и пули, которые попали в обоих парней, должно быть, прочертили в них странные дорожки, потому что внезапно я увидела, как забугрилась старая побелка на стене позади меня. Сначала это были пули, а затем — тонкие всполохи крови на моем форменном платье, на моих руках, на моем отце, на моей жизни.
Оба ополченца — еще живые — извивались на полу, переплетясь телами.
— Во имя всего святого! — вскричал отец Гонт. — Прекратите! Здесь же молоденькая девочка и обычные люди! (Уж не знаю, кого он так назвал.)
— Опустить ружья, опустить ружья! — крикнул один из пришедших солдат, крик — почти вопль.
И сразу же последний из тех троих бросил на пол свое ружье, отстегнул пистолет от пояса, встал и поднял руки. На мгновение он обернулся и глянул на меня, мне показалось, что у него из глаз текут слезы, что-то и впрямь творилось такое в его глазах, он будто бы вонзался в меня взглядом, яростно, так яростно, будто бы мог убить им вместо тех пуль, которых у него не было.
— Послушайте, — сказал отец Гонт, — я думаю, у этих людей нет патронов. Остановитесь! Хотя бы на минуту! Пожалуйста!
— Патронов нет? — спросил командир фристейтеров. — Конечно, нет, потому что они их все извели на наших ребят в горах. Это ведь вы в горах были, ублюдки?
Боже мой, боже, мы знали, что это были именно они, но почему-то никто из нас и слова не проронил.
— Вы убили моего брата! — отозвался с пола тот, которого звали Джоном.
Он держался за бедро, и под ним расплывалась огромная непонятная темная лужа крови, черной, как оперение дрозда.
— Вы хладнокровно убили его! Взяли его в плен, безоружного, и выстрелили ему в живот, выстрелили три раза, вы, суки!
— Чтобы он не прятался там по кустам и не стрелял по нам, — ответил командир. — Ну-ка, хватайте этих, а ты, — повернулся он к тому парню, который сдался, — под арестом. Тащите их в грузовик, парни, будем с ними разбираться. Мы поймали вас ночью, как крыс, в какой-то грязной дыре. Ты, тебя как зовут?
— Джо Клир, — ответил мой отец. — Я тут смотрителем. А это отец Гонт, один из местных викариев. Я его позвал к телу мальчика.
— Так, значит, вы в Слайго этот сброд хороните? — спросил командир с необычайной яростью.