Ему предстоит еще многое объяснить, но единственное, чего я хочу, — это упиваться ощущением его успокаивающих, защищающих рук, обнимающих меня. В эту минуту я понимаю: любое объяснение с его стороны должно исходить от него. Я не могу вынуждать его — он сам должен захотеть рассказать мне. Я не желаю быть «пилой», постоянно пристающей к мужу с расспросами. Я знаю, он любит меня больше, чем кого-либо другого, и пока что этого достаточно. Осознание этого приносит облегчение. Я перестаю плакать и отступаю назад.
— Лучше? — спрашивает он.
Я киваю.
— Вот и хорошо. Дай мне посмотреть на тебя, — говорит он, и я не сразу понимаю, что он имеет в виду.
Но он берет ту мою руку, на которую я упала, когда Джек меня ударил, и внимательно осматривает. На плече у меня — синяки, а на локте и запястье — царапины. Он целует каждую. Потом хватает с полочки мочалку и гель для душа, и знакомый сладкий аромат жасмина наполняет мне ноздри.
— Повернись. — Он мягко начинает мыть мою ушибленную руку, потом шею, плечи, спину и другую руку. Чуть поворачивает меня и проводит вниз по моему боку своими длинными пальцами. Я морщусь, когда они скользят по большому синяку на бедре. Глаза Кристиана твердеют, а губы плотно сжимаются. Гнев его осязаем, когда он резко втягивает воздух сквозь стиснутые зубы.
— Не больно, — бормочу я, чтобы успокоить его.
Пылающие серые глаза встречаются с моими.
— Мне хочется убить его. И я чуть не убил, — загадочно шепчет он.
Вид у него такой мрачный, что я невольно ежусь. Он выдавливает еще геля на мочалку и с непередаваемой, щемящей нежностью моет мне бок и спину, потом, опустившись на колени, ноги. Приостанавливается, чтобы осмотреть коленку. Прежде чем он возвращается к мытью моих ног и стоп, губы его касаются синяка. Я глажу Кристиана по голове, пропускаю мокрые волосы сквозь пальцы. Он поднимается и очерчивает пальцами синяк у меня на ребрах, где Джек пнул меня ногой.
— Ох, детка, — стонет он, голос полон муки, глаза потемнели от ярости.
— Со мной все в порядке. — Я притягиваю его голову к себе и целую в губы. Он колеблется, отвечать ли, но когда наши языки встречаются, не может скрыть реакции своего тела.
— Нет, — шепчет он у моих губ и отстраняется. — Давай вымоем тебя дочиста.
Лицо его серьезно. Черт… он не шутит. Я надуваю губы, и атмосфера между нами сразу же делается легче. Он ухмыляется и быстро целует меня.
— Вымоем, — подчеркивает он, — не запачкаем.
— Мне нравится быть запачканной. Тобой.
— Вы мне тоже нравитесь такой, миссис Грей. Но не сейчас, не здесь. — Он берет шампунь и, не позволяя переубедить его, моет мне голову.