— Готова, Венера?
Венера отогнала ненужные мысли. Гриффин остановил грузовик и открыл дверцу с пассажирской стороны, протянув Венере руку, готовый подхватить богиню и помочь ей опуститься на землю. Венера расстегнула пряжку ремня безопасности и вложила руку в ладонь Гриффина.
Об Олимпе она подумает потом, попозже.
Обновленное здание было идеальным местом для художественной выставки. На Венеру сразу произвели впечатление и наружное освещение, и высокие гладкие стены, на которых висели плакаты, сообщавшие о выставке, и написанные белоснежной краской картины зимы. Это неплохое начало, решила Венера. Но этим вечером в здании выставлялась не живопись. Сегодня публике были представлены скульптуры, созданные из разных металлов, сваренных между собой; скульптуры изумляли разнообразием форм и размеров. Венера внимательно изучала необычные творения. Ей не нужно было смотреть на таблички под скульптурами или на афишки студии, чтобы понять: все эти вещи созданы одним и тем же человеком.
— Изящество, — внезапно произнесла богиня любви.
— Что?
Венера перевела взгляд со скульптуры, которую изучала, на Гриффина. Он снова был напряжен, его плечи словно окаменели, он весь был как туго натянутая проволока. Он вел себя странно с того самого момента, как они вошли в галерею. Да, он был внимателен и любезен с Венерой, и между ними определенно ни на миг не угасало сексуальное притяжение, но тут было и что-то еще...
— Я поняла, что общего между всеми этими скульптурами. Они изящны, грациозны. Все они разные, но вызывают сходное ощущение, как будто их формы вылились из одного и того же сердца.
Гриффин слушал ее с предельным вниманием, и это понравилось богине любви.
— И мне не нужно читать таблички под фигурами, чтобы понять: все это создано одним и тем же мужчиной.
— Но почему ты решила, что скульптор — мужчина?
Венера улыбнулась, и в ее глазах вспыхнуло понимание.
— Я узнаю мужскую руку, когда вижу ее след. Например...
Она подвела Гриффина к вещи, которая ей в особенности понравилась. Это была крупная скульптура под названием «Феникс». Художник использовал здесь медь, создав условную фигуру обнаженной крылатой женщины, взлетающей над гнездом, сплетенным из рваных языков пламени.
— Посмотри на сочные, мягкие линии тела этой женщины, особенно на ее губы и грудь, и взгляни, как художник создал иллюзию длинных развевающихся волос, которые смешиваются с языками огня, — волосы и пламя становятся единым целым... Это создано мужчиной, который влюблен в формы женского тела и который обладает безупречным чувством прекрасного.