«Говорят, что Сметана — вагнерианец. Если речь идет о принципах, то это правда, что Сметана всегда неуклонно стремится к тому, чтобы звук соответствовал слову. Встретишь Сметану на набережной, идешь возле него и замечаешь, как он почти вслух декламирует, — он поглощен новой оперной композицией, декламирует текст, повторяет его сто раз, пока из слов не расцветет мелодия с наиболее естественной для нее гармонией. Именно поэтому его музыка, наперекор всякому вагнерианству, такая чешская. А если чешская, то поэтому она такая лирическая. Вероятно, эта лирическая основа и есть причиной того, что Сметана как пианист является гениальным исполнителем Шопена. Слышали ли вы когда-нибудь, как Сметана играл его произведения? А мы слышали, как он в дружеском кругу играл поздней ночью. Лунное серебро разливалось через окно по всей комнате, всюду царила глубокая тишина, мы затаили дыхание, а из-под рук мастера, подобно жемчугу, рождались бессмертные грезы Шопена.
Сметана считает себя вторым исполнителем Шопена, указывая, что научился играть его сочинения у Листа, который их слышал в исполнении самого Шопена».
Вслед за Нерудой со статьями выступили Прохазка и многие другие пражские критики. В борьбу за Сметану смело включился и вернувшийся из Мюнхена Отакар Гостинский. Но каждое их выступление вызывало новую волну ругани и клеветы, причем анонимные авторы теперь поносили не только Сметану, но и его сторонников. На страницах пражских газет и журналов разгоралась все более и более ожесточенная полемика. С каждым днем в нее включались новые люди, появлялись новые имена как в лагере защитников Сметаны, так и среди его противников. Углублялось и значение ее. Первоначальное сражение за Сметану и его музыку постепенно начало превращаться в битву за национальное чешское искусство и чешскую культуру в целом. Произошло довольно четкое разделение. На стороне Сметаны были все прогрессивные деятели, против него выступали реакционные буржуазные круги.
Среди противников Сметаны самой значительной фигурой продолжал оставаться Пивода. Не отставал от него по вполне понятным причинам и Майер. Что касается других имен, то сейчас они ничего нам не говорят. Кроме своих позорных выступлений против национального гения, эти господа ничем не отличились, ничем не увековечили свои имена. Однако тогда они представляли значительную силу. С помощью денег они утверждали свою власть, подкупали одних, чтобы предать других. С помощью денег возносилась бездарность, которая становилась покорной игрушкой в их руках, и уничтожался талант, если он не хотел служить их низменным интересам; открывались газеты, выражавшие их точку зрения, и закрывались те, которые выступали против них. Эти люди считали себя всесильными, и то, что так долго им не удавалось расправиться со Сметаной, раздражало их. Новые попытки следовали одна за другой.