Наши тела сплелись, будто две гибких лозы. Я ласкал Диану, проводя руками по ее телу в местах разрешенных, и нет, она же разгорячившись, прижималась ко мне пытаясь соприкоснуться с каждым сантиметром моей кожи…
Минуту мы ласкали и целовали друг друга, а затем наступил период, когда наши тела перестали подчиняться разуму и стали жить собственной, подчиненной лишь одному ритму движений, жизнью.
Сколько мы были в экстазе: минуту, час, вечность? Не важно. Но когда мы разделили наши тела, я чувствовал лишь одно — удовлетворенность и… разочарование, разочарование от того, что все закончилось, а ведь в эти прекрасные минуты я не помнил где мы. А теперь эта грязь вновь хлынула в мой мозг, почти изгладив из памяти чудо любви, что было минутой назад.
Разочарованный и злой, из за нахлынувших проблем и тревожных мыслей, я сам не заметил, как уснул. Уснул, не смотря на то, что уже спал. Но в этом новом сне, у меня не было сновидений, лишь пустая, непроглядная тьма.
Вышел я из забытья лишь, когда меня растолкала в плечо, милая ручка Дианы.
— Сколько я спал, — спросил я Диану, и тут же поднялся с кровати бодрый и не заспанный, будто и не было сна.
— Не важно, — ответила вставшая у окна Диана. — Время здесь относительно, если я захочу день — будет день, а если захочу ночь — будет ночь.
Отвернувшись от окна она присела на подоконник и посмотрев на мое раздетое тело, сказала:
— А ты разве не готов?
— Куда? — нащупав штаны и рубашку, я оделся.
— Домой… ну иметься в виду не домой, а назад в Зону.
Я как вкопанный, так и остался стоять, с поднятой и вдетой в штанину, ногой. Диана снова развернулась к окну, и будто говорила простые вещи, а не раздирающие ее душу слова, произнесла:
— Я решила вернуться с тобой обратно, в настоящий мир. Ты убедил меня Авдот, — она грустно улыбнулась. — Все вокруг лишь миф, бред впавшей в кому. Но даже не это убедило меня вернуться…
— А что же? — я все-таки смог упустить ногу, и кое-как привести мысли в порядок.
Диана подошла ко мне и помогла застегнуть брюки, затем поцеловала в губы, и уже убегая из комнаты, бросила на пороге:
— Меня убедили твои поцелуи. Не возможно жить здесь и знать что я теряю настоящего тебя, твои губы и руки… — лицо ее покрылось краской, это румянец залил щеки, и смутившись как девчонка, она выбежала из дома.
Нашел я Диану уже в поле, что расстилалось за домом. Она собирала цветы в большущий букет.
— Вот, — она протянула собранные цветы. — Решила я напоследок по лугу прогуляться…
Я принял цветы и уловил аромат, вымышленный конечно, но приятно дурманящий.