— Н-никак… Хотите, я вам веер куплю… сувенирный…
Маргоша, которая все волновалась, пытаясь разглядеть, куда ушли Оксана с Денисом и не идут ли они обратно, сейчас засмеялась.
Жанна отмахнулась от Бориса:
— Купишь, подожди, успеешь еще… Соображаешь, значит. А что ж ты сам-то сюда поперся, ручки-ножки себе обломал и сидишь здесь в подметалах, а?
— А… — Борис поперхнулся. — Т-то есть…
— Да вот то и есть! Сидел бы себе в Ростове-папе… или откуда ты там драпанул-то?
Молодой человек, чуть напрягшись, негромко ответил:
— Из Питера.
— А что бы он там делал, тетя Жанна? — неожиданно вмешалась Маргоша.
— Ну… был бы моим мужем… гм… к примеру… Ковырял бы в носу и выбирал, куда ему поехать загорать — в Испанию или вот сюда.
— Я работал в Эрмитаже, искусствоведом, — тихо сказал Борис.
Жанна обрадованно воскликнула:
— О! Вот в носу бы и ковырял. В Третьяковке или в Эрмитаже!
— А может, он не хочет в носу ковырять? — уточнила Маргоша.
— Ну, пусть тогда здесь хамство мое терпит, — вздохнула Жанна и крепко похлопала сжавшегося под ее рукой гида по плечу.
— А почему вы всегда говорите, что без хамства нельзя, тетя Жанна? — спросила Маргоша с искренним любопытством естествоиспытателя.
Жанна обняла девочку.
— Потому что — нельзя. Ну вот смотри хотя бы… Пойдем. — Взяв ее за руку, Жанна подошла к магазину сувениров и нарочито вежливо сказала: — Извините… — Продавец никак не отреагировал, даже не повернул головы. — I’m sorry… — продолжала Жанна так же тихо, и скромно. — Покажите, пожалуйста, вон тот веер, синий. Show me…
Продавец по-прежнему не обращал на них никакого внимания, всецело поглощенный немцем, который перебирал сувенирные очечники. Немец покрутил в руках очередной очечник и небрежно бросил его на прилавок, грубовато заметив:
— Nimm zuruck![3]
Продавец улыбнулся, чуть поклонившись.
— Данке шон[4], — старательно выговорил он по-немецки.
Жанна вздохнула, глядя на них, и неожиданно очень громко сказала:
— Андерлюхтен у-ха-ха!
Немец шарахнулся в сторону, продавец вытаращил глаза.
— А что вы сказали, тетя Жанна? — спросила Маргоша.
— А кто его знает, — весело пожала плечами Жанна. — Так один мой знакомый им все время говорит, они шарахаются. — Она царственно повернула голову к немцу: — Нехшиссен, битте[5].
Маргоша повторила, хохоча, по-русски:
— Не стреляйте, пожалуйста! Я поняла, тетя Жан! Не стреляйте, дяденька!
Жанна кивнула и рявкнула продавцу:
— Синий! Веер! Dormer Wetter![6]
Немец засмеялся и, послав Жанне воздушный поцелуй, отошел.
Продавец, широко улыбаясь, на чистом русском языке сказал, раскладывая перед Жанной несколько вееров: