Десантник на престоле. Из будущего - в бой. Никто, кроме нас! (Ланцов) - страница 56

Начнем издалека. После знаменательной ругани с Ермоловым, из-за которой тот согласился возглавить кадетский корпус, Александр стал прощупывать почву касательно преобразования кадетского корпуса в военно-инженерное училище. Само собой — «особое», «императорское» и, без сомнения, посвященное Михаилу Архангелу. Эта теоретически не сложная задача двигалась достаточно медленно, до тех пор пока не решилась одна из ключевых деталей. Дело в том, что императору изначально не очень нравилась идея «игры в солдатики», так как он боялся, что впечатлительный мальчик решит создавать лейб-компанию, дабы искать счастья в захвате власти. А подобные игры заканчивались традиционно кровью, чего Александр Николаевич хотел избежать. Однако поведение Саши, отраженное в обширной переписке императора с окружавшими великого князя людьми, позволило ему избавиться от подобной навязчивой мысли и успокоиться. Особенно за благонравие и радение во славу Отечества с самых младых ногтей ратовал митрополит Филарет, который после небольшого светового шоу, учиненного Сашей, не только еще больше укрепил свое влияние в Москве, но и смог восстановить кое-какие прежде потерянные рычаги в Синоде. То есть был ему искренне благодарен за небольшую клоунаду. Самое забавное заключалось в том, что Филарету было все равно, реально ли это был знак Господа или просто «так получилось», но обстоятельства были крайне благоприятны для него, и его деятельный характер готов был согласиться с совершенно любой формулировкой того события. Поэтому уже в первых числах июня 1857 года Александр получил принципиальное согласие на проект училища, но с одним условием: оно сможет начать действовать не ранее достижения великим князем 14 лет, то есть весны 1859 года. Но это были сущие мелочи, и Саша решил выжимать все возможное из нынешнего благоприятного обстоятельства.

Училище структурно представляло собой необычное образование, совмещающее в себе функции как кадетского корпуса, так и непосредственно военного училища, с полным циклом обучения 8 лет. Помимо такого странного для того времени совмещения начального и среднего образования имелась одна занятная особенность — потоки. Первый поток назывался офицерским и предполагал штат из ста человек на курс; соответственно, весь поток должен был насчитывать восемьсот человек. Сюда набирали только детей дворянского происхождения после предварительного отбора по физическим и умственным качествам. Выпускники получали военный чин двенадцатого класса. То есть ничего необычного тут не было. А вот второй поток удивлял. Он назывался унтер-офицерским и предполагал штатно четыреста человек на курс. Как нетрудно догадаться, все восемь курсов давали три тысячи двести человек. А вместе с офицерским потоком общая численность учащихся равнялась четырем тысячам человек. Для середины XIX века это было просто колоссально, даже с учетом того, что от пятой части до половины планировалось отчислять в ходе обучения за нарушение дисциплины или неуспеваемость. Но это были еще не все сюрпризы. На обучение в унтер-офицерский поток предполагалось набирать подростков из крестьянских и рабочих семей. Впрочем, ограничений на прием не было, то есть любой желающий мог попробовать поступить, пройдя, само собой, очень жесткий отбор. В принципе, против унтер-офицерского учебного заведения самого по себе никто не возражал, но вот следующие два нюанса вызвали, мягко говоря, очень бурное обсуждение. Во-первых, учебные программы потоков во многом пересекались, в частности, офицеры проходили практику управления вверенным подразделением, которое комплектовали из учащихся второго потока. И тем и другим была нужна практика. На первых порах в линейных войсках ее проводить было нельзя в целях секретности, поэтому приходилось изощряться подобным образом. Во-вторых, внутри училища вводилась динамическая система оценки успехов учащихся по отчетным периодам. Это позволяло развернуть достаточно толковый фильтр по отбору качественного личного состава, так как любой учащийся по ходу обучения мог быть переведен в другой поток (в качестве награды или наказания) или исключен. Эти два нюанса вызвали самые ожесточенные дискуссии, тем более что Левшин очень быстро собрал комиссию из некоторого числа опытных строевых офицеров и преподавателей. А так как почти все члены комиссии были дворянами, то такая «поруха чести дворянской», которую задумал великий князь, многим не нравилась. К счастью, в числе членов комиссии были и боевые офицеры, которые успели повоевать, а потому нотки здравого смысла, поначалу слабые, потихоньку набирали силу, укрепляя позицию Александра. Хотя это не мешало ругаться до хрипоты, а местами даже за оружие хвататься, правда, до крайностей благодаря Левшину не дошло. В конце концов Ермолов, наблюдавший за всей этой «возней пьяных мышей» преимущественно молча, высказался в пользу идеи Александра, после чего покинул этот дискуссионный клуб, дабы не тратить время зря. Это был такой козырь, который крыть стало некому и нечем, ибо Алексей Петрович слыл очень опытным и весьма толковым боевым генералом. Поэтому обсуждения быстро сместились в область деталей, а уже третьего июля 1857 года получилось отправить весьма объемный пакет в Санкт-Петербург с обширной сопроводительной запиской за подписью всех членов комиссии для рассмотрения лично Его Императорским Величеством.