– Колонна – на месте! – рявкнул Хасан. – Сектор девять! Внимание всем! Не стрелять без команды!
Всем – значит, всем. Данил, подпрыгнув, ухватился за скобу под выхлопной трубой бэтэра, и, упав на броню, припал глазом к окуляру оптики. Нащупал угольником прицельной сетки висящий над насыпью туман – дымка виднелась отчетливо, призрачное облако слегка клубилось, сквозь сизоватую текучую муть чуть проступали очертания насыпи. Второе облако находилось неподалеку, метрах в сорока, и, приглядевшись, Данил заметил, что по насыпи между ними тянется темного цвета полоса – рельсы. Все это произошло в одно мгновение, а в следующее гул скачком усилился и из левого облака тумана вывалился… поезд.
Странное это было ощущение – смотреть на поезд-призрак. Состав, колеблясь бледной дымкой вагонов, медленно проплывал, появляясь из одного облака и исчезая в другом. В оптику ВСС Данил видел в окнах пассажирских вагонов людей. Они читали газеты, разговаривали, пили чай из стаканов с алюминиевыми подстаканниками, смотрели наружу, за окно – но караван был для них невидим… Они находились сейчас в другом месте, жили в другом измерении – да и жили ли? Мелькнули белые занавески, жидкие букетики цветов на столах, бутылки пива, минеральной воды… И вдруг его внимание привлекло небритое, серое, осунувшееся лицо мужика, стоящего за окном. Он, раззявив рот, смотрел на колонну – и видел! Поднял руку, желая, видимо, помахать – но вагон уже нырнул обратно в туман. Проплыл мимо следующий с окнами, задернутыми шторами, и крупной надписью под крышей – «РЕСТОРАН». Потянулись плацкарты, стали видны фигуры людей, перемещающиеся в проходе… На вагонах – чуть пониже окон, на белой табличке – он вдруг прочитал конечные пункты следования состава: «Москва-Челябинск».
Это был какой-то… сюрреализм. Сон, кошмар, что-то необъяснимое. Данил чувствовал, как помимо его воли растягивается от ужаса лицо и куда-то далеко вниз отваливается мелко дрожащая челюсть. Картина проплывающего поезда была мирной, но настолько жуткой, небывалой и неестественной, что его вдруг начало мелко трясти и накатил мерзкий какой-то, могильный, пробирающий до костей озноб. Он рывком оторвался от прицела, машинально пытаясь протереть глаза – но рука наткнулась лишь на стекла противогаза. Снова глянул на насыпь – в тумане мелькнул последний вагон, и гул начал постепенно стихать.
Тишина. С полминуты Данил, словно в каком-то трансе, продолжал пялиться в туман. Тишина в эфире стояла такая, что казалось, будто колонна попала в вакуум. Внезапно он почувствовал, как режет высохшую роговицу глаз – все это время, пока поезд шел мимо, он просто-напросто забыл моргать… Моргнул, сглотнул, поперхнулся – горло пересохло полностью. Закашлялся. Тут же в наушнике послышались такие же перхающие звуки – бойцы постепенно приходили в себя.