А куча определенно двигалась. С самого утра еще где-то в районе ельничка лежала, метрах в сорока, под самыми деревьями у берега, а теперь вон у той коряги, что из воды торчит. Может, течением ее подмывает потихоньку, вот она и перекатывается?.. Хотя, есть и более простое объяснение – глюки. Ёник-то в норме, а на кучу ноль внимания – чего ж тогда Пупку париться? Глюки, мать их, точно.
Мусор – это ладно. Еще и не такое Пупок видывал. Вот сегодня утром, к примеру… Поднялся, глаза еле продрал после вчерашнего, пошел умываться. С горем пополам сполоснулся, рожу брить не стал – на кой? Оперся об умывальник, выпрямился, в осколок зеркала глянул – так и обмер… Виднеется в склянке его, Пупкова, рожа серая – а носа-то на месте и нет! Шатнуло Пупка, ухватился он покрепче за умывальник, вгляделся – мамочки!.. На месте носа – гладкое место, даже дырки заросли, а сам он куда-то на подбородок съехал и медленно-медленно продолжает вниз сползать! Заорал Пупок не своим голосом, принялся нос на место водворять – да не тут-то было! Только поставит – а шнобель проклятущий опять кренится, сползти норовит. Минут двадцать возился, еле прикрепил! Думал – пронесло…
Куда там. Дальше и того хуже стало…
Пока он с носом возился – правый глаз стал куда-то уезжать. Сполз сначала на щеку, а потом вообще на кадык съехал. За правым глазом – левый. Этот, сука, последователь Ильича, решил своим путем пойти – пополз на макушку. Рот вообще вертикально перекособочило… Не рожа стала – жопа натуральная. Вот тогда Пупок реально стреманулся. Заорал, заметался, последнее зеркало разбил. Хорошо Ёник вовремя приканал, успокоил другана. А то б не знай чего и делать. Вот это – страшила, так страшила. Начитался вчера перед сном. А мусор ползающий – ха!.. Даже смешно, ей-богу.
– Слышь, Пупыч, звонить пора! – послышался из землянки голос Ёника. – Ты старший смены, тебе положено!
Пупок попытался было подняться, но обнаружил, что сделать этого не в состоянии – колени затекли и разгибаться ни в какую не хотели. Да и пейзаж окружающий начал постепенно по кругу разгоняться, музычка задорная в ушах зазвучала… Оставалось только сидеть, материться сквозь сжатые судорожно зубы и терпеть, ожидая, когда же закончится эта веселая карусель.
– Не могу я! – прохрипел он в ответ. – Ён, доложи сам. Скажи – под елку ушел! Животом мается!
Из землянки послышался протяжный вздох, и кореш выбрался наружу, сжимая в руках телефонную трубку. Сам аппарат он держал в другой руке и за ним по земле волочился длинный кабель.
– Нет уж! Давай докладывай! Иначе Вавилыч обоим башку снимет!