Профессор возился пару минут, не больше.
– На… себе сунь…
Данил принял гранату, посмотрел – Ф1. Было б странно, если другую поставили… Тут и не нужно больше ничего. Караульщики прошляпят – так в трубе рванет. И ведь не будь уника – и впрямь пилили бы. А он все гадал, почему два алкаша на таком важном объекте?..
Труба шла все время прямо, только один раз слегка изогнувшись к востоку. Решеток, растяжек и других преград больше не попадалось, но Данил в какой-то момент понял, что предпочел бы десяток более сложных препятствий, чем всепоглощающую, какую-то даже глобальную, вселенскую вонь канализации. От нее не спасали даже противогазы. Она, казалось, проникала отовсюду: просачивалась сквозь фильтры, протискивалась между краями резины и кожей, лезла в малейшие щели в комбинезоне и даже проникала сквозь молекулы ткани ОЗК. Эх, провоняют, пожалуй! Все ж не зря они по Сашкиному примеру ОЗК оставили. Пригодились костюмы напоследок. После этой кишки их только выкинуть и остается!
Стенки трубы, десятилетиями видевшие только эту отвратительную кашу, исторгаемую человеческими организмами, словно соплями были покрыты толстым слоем мерзкой мутно-сизоватой слизи. Она мелкими сталактитами свисала с потолка, медленными, ленивыми струйками сползала по стенам, капала в текущий внизу ручеек, и от всего этого великолепия хотелось выблевать свой желудок. Идти было трудно, ноги норовили разъехаться в разные стороны, подошвы бахил не давали уверенного сцепления на скользком, покрытом мутной гадостью металле. Пару раз Данил чуть было не упал, почувствовав под подошвой что-то скользкое и отвратительно-податливое, но оба раза успел ухватиться за ранец жизнеобеспечения топающего впереди Семеныча, и только это спасло его от скупывания в тошнотворном месиве. Проф же стоял на ногах как влитой – широкие копытообразные подошвы ботинок уника словно цеплялись за скользкий пол тысячью мелких коготков, и свернуть его владельца с места не представлялось никакой возможности.
В наушнике не раздавалось ни слова. Слышно было лишь натужное сопение, хрип, да изредка – мучительно подавляемые рвотные позывы, от которых самому хотелось расслабить мышцы живота и предоставить желудку полную свободу действия и самовыражения. Спустя какое-то время Данилу начало уже казаться, что это не труба даже, а нутро, требуха какого-то великана, кишка, по которой его отряд путешествует в поисках выхода вот уже добрый десяток лет…
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем труба выпустила их из своей мерзкого плена. Стенки внезапно разошлись в стороны и вверх, и отряд оказался в канализационном коллекторе – клетушке пять на пять с лениво вращающимся под потолком большим четырехлопастным вентилятором и двумя входящими трубами меньшего диаметра.