Земля качнулась у Добрынина под ногами. Мир рушился, рассыпался словно карточный домик. То, что раньше казалось гранитно незыблемым, на поверку оказалось неопределенным и зыбким словно туман над болотом. Привычные вещи и понятия, те, опираясь на которые он жил всю свою сознательную жизнь, исчезли в мгновение ока, сменившись совершенно иной реальностью. Сашка – мертв. Полковник – предатель. Паук – жив. Это было что-то невозможное, что-то, во что отказывался верить его мозг…
– Этого не может быть… – потерянно, невидяще глядя на Шейдера, прошептал он. – Как он мог выжить? Как?!
– Да все просто. Вы когда его из Убежища-то выкинули, он перво-наперво выходные воздуховоды завалил, а потом уж стал думать, как выбираться. Кинулся туда, кинулся сюда… глядь – фургон бронированный, инкассаторский. Какая-никакая, а защита. Завел кое-как, поехал. Дозиметр у него с собой был, радиопротекторы тоже – только пистолет потерял, когда с воздуховодами возился. Да он ему и не понадобился – на поверхности тогда чисто было, в плане зверья. Все живое выжгло, а кто и остался – по щелям прятались… Дернул он по аптекам, на окраине города нашел одну, где «бэха» на складе ящиком лежала. Затарился – и на выезд, на восток двинул. Пока ехал – прибарахлился, фургон на бэтэр сменил, защиту получше нашел, оружие. «Бэху» постоянно глотал, витамины… Хреново, конечно, было, дозу-то он порядочную хватанул. Кровью с обеих концов тёк, волосы повылезли – но все-таки выжил. И все время на восток ехал, за Урал, в Сибирь. Ума хватило понять – чем дальше в глушь, тем чище местность. Так и выбрался. А мы уж его потом подобрали, несколько лет спустя. В деревеньке, в глуши, бездельем маялся… Так к Братству и пристал…
Сил больше не было. Ноги подломились, и Данил, как стоял – так и уселся на землю. Грохнул шлем, ударился оптикой о корень дерева «винторез» – он не обратил на это ровно никакого внимания. В голове стояла одна лишь гулкая пустота. Ни эмоций, ни мыслей – ничего.
– Ну, это ты зря, уселся-то. Ты давай-ка вставай. Нам тут недолго идти, всего минут двадцать. Вот майору тебя доставлю – там уж и отдохнешь, – качнув пистолетом, сказал Шейдер. – Ну-ка…
Голова его вдруг как-то странно дернулась назад, словно кто-то подкрался и резко потянул за волосы на затылке, вместо правого глаза закровило темное отверстие и главный разведчик кувыркнулся на землю. И сразу же откуда-то сзади, из-за спины, до Данила донесся одиночный звук выстрела СВД – стрелял Счетчик. И звук этот странным образом встряхнул Добрынина, вливая силы в опустошенное тело и мысли в поддавшийся на краткие мгновения отчаянию мозг. Звук этот словно напомнил, что не все еще кончено, что у отчаявшегося человека всегда есть то, что помогает ему в минуты самых страшных бед и горестей, – надежда. Что как бы ни было велико отчаяние – нельзя сдаваться без борьбы, и все свои силы теперь необходимо направить на выполнение лишь одной, самой главной задачи – во чтобы то ни стало вернуться домой.