– Нам, нам – вы всё время повторяете нам. КТО вы?
– Те, кто стоит на страже государственных интересов.
– А кто тогда были те, кто привёз нас сюда? В поместье Гриньковых?
– Предатели интересов государства.
– Хрень какая-то – пробормотал я, и вдруг почувствовал, как к моей шее, к сонной артерии, приставили холодный предмет – пшик! И я стал отключаться. Последнее, что услышал:
– А хватит заряда? Вдруг он проснётся во время обряда?
– Тогда последствия непредсказуемы. Но вы же взяли ответственность на себя! Вы же великий….
Дальнейшего я не слышал, провалившись в тягучую темноту, закрывшую мне глаза.
Колыхание над моим лицом, что-то белое, что-то розовое, что-то круглое… А что такое розовое? Не знаю…розовое, и всё. В рот потекло. Сладко. Почему сладко? Что такое сладко? Что такое потекло? Знакомые слова, но я не знаю, что это такое. Потом вспомнил.
Попытался пошевелиться – не могу. Меня что-то держит. Голос сверху:
– Проснулся? Сегодня опять будешь под себя делать? Как же ты задолбал, скотина ты безрогая! Год уже тут валяешься, и толку? Какого хрена тут тебя держат! Ты наказание моё, урод ты тощий, Кащей Бессмертный! И не сдыхаешь ведь!
Я скосил глаза в сторону и увидел справа от себя девку – крепкую, дебелую, рыхловатую, лет двадцати. Она уносила от меня поднос с наставленными на нём чашками. Еда? Есть…хочу есть. Мне ужасно хотелось есть! Я стал вспоминать – что такое есть? Почему-то вспомнилась реклама из телевизора – там девочка ела здоровенный бутерброд, и причмокивала.
В животе забурчало, и я снова попытался поднять голову, посмотреть – где я? Это мне удалось с большим, очень большим трудом. Но удалось.
Я был привязан к кровати широкими ремнями с застёжками. Руки лежали вдоль тела, ноги тоже пристёгнуты, свободна одна голова. На мне широкая рубаха с рукавами, бывшая когда-то белой, а сейчас в подозрительных жёлтых разводьях, и пахнущая так дурно, что меня с души воротило – вонища, как от какого-то бомжа, дошедшего до самого дна.
Комната, в которой я находился, не блистала чистотой – бежево-коричневатая краска на стенах, окно, тускло бросающее свет на мою жалкую фигуру и забранное толстой решёткой. Тумбочка рядом со мной – белая, местами облупившаяся и с инвентарным номером сбоку. Я смотрел как раз на него – кривые циферки 333. Они мне ужасно не нравились. Почему? Не знаю. Какие-то зубастые…зззззз…как будто зудят пчёлы. Неприятно. Почему меня привязали? Ведь я…а кто я? 'Я' – это кто? И где?
Пошевелил сухим языком во рту – ощущение было гадким, неприятным, как будто кто-то сунул мне в рот тряпку. Напрягся и тихо, хрипло, крикнул: