«Я и не ожидал здесь таких быстрых результатов, — писал он Чернопятову. — Но условия, в которых живут эти люди, позволяют не затягивать с выбором очередной жертвы, и потому я решил остаться здесь еще на некоторое время. Надеюсь, мой труд будет оценен общиной».
Павел уже не мог ходить. Зараза распространилась до колена, нога раздулась до невероятных размеров.
— Надо резать, — сказал Дмитрий после очередного осмотра, зная, что Павел не согласится на это.
— Господи! — заплакала Глаша. — Где же наш Филипп? Уж он-то наверняка мог бы вылечить!
Дмитрий скрипнул зубами, но не показал вида, насколько ее слова уязвили его самолюбие.
— Его нет, и благодарите Бога, что есть вообще кто-то в этой глуши! — сказал он и, резко поднявшись, вышел из дому.
Олег и Алексей учились в Новгороде и жили у Ольги с Максимом. Глаша не хотела писать сыну о болезни отца, зная, как тот расстроится, тем более, что он не сможет помочь, а Ольга была беременна, и матери не хотелось расстраивать дочь.
Чернопятов написал, что им нужна нога человека, который заболел газовой гангреной, и Дмитрий решил быстрее уговорить Павла на операцию, которую собирался провести сам, но через несколько дней в Ближний приехал сам Чернопятов с коллегой.
— Вы представляете, ведь сам профессор приехал из Новгорода, чтобы прооперировать вас! Ведь и без ноги можно жить! Как вы этого не понимаете? Не сегодня, так завтра начнется общее заражение крови, она свернется, и вы умрете в страшных мучениях! — уверял Дмитрий Павла.
— Ладно, ладно! Черт с тобой, я согласен. Сил больше нет терпеть эту боль, — согласился Павел и наутро уже лежал на столе.
Дмитрий и Чернопятов сделали все так, как им было нужно. Проследив за мучениями Павла, они отрезали ему ногу, но не устранили болезни. Он еще два дня пожил, крича от боли, и умер на руках у жены.
— Теперь мы знаем, в течение какого времени человек способен выдержать послеоперационный период! Это надо записать и обязательно использовать в будущем! Нельзя допускать такие ошибки! Нельзя! — сказал профессор и захлопнул папку.
У них еще было мало опыта, и потому они были жадны до любого заболевания, наметившегося у человека, и тут же принимались за дело. В деревнях и селах они действовали грубо и грязно, но там их защищала буква закона, которой они прикрывали свои опыты, а в городе им приходилось действовать осторожно.
Да, они помогали людям, но если бы знали благодарные пациенты, какими жертвами доставалось им здоровье.