Хотя графиня Лариш (помните? — "парка") пишет о Мгрии как об одной из фигур трагической скульптурной группы (налет субъективности и патина времени определенным образом сказались на ее восломинани-ях), но из уже цитированного нами и из нижеследующего описания можно представить себе, какою видели баронессу в венском обществе: "…лицо ее неизбывно живет в моей памяти. Стоит мне закрыть глаза, и я вижу Мери перед собою во всей ее свежей красе. Она не была высокой, но стройная, сформировавшаяся фигура и полная грудь позволяли дать ей больше семнадцати. Кожа лица у нее была удивительно нежная, маленький, чувственный, яркий рот скрывал мелкие белые зубки — я называла их "мышиными". Никогда в жизни не встречала я таких глубоко выразительных глаз, опушенных длинными ресницами, и тонко очерченных бровей. У нее были темно-каштановые, очень длинные волосы, маленькие, изящные руки и ноги, пленительная и неподражаемо грациозная походка".
Ну а глаза? Какого цвета были у нее глаза? — так и подмывает спросить, начитавшись сих прочувствованных описаний. Однако графиня Лариш, бог весть почему, не сочла нужным просветить нас на этот счет. Так вот, глаза у Марии Вечера были голубые; но это известно нам из другого источника. Равно как и еще один факт: Мария курила! Не стоит пренебрегать даже этой мелкой подробностью, поскольку она может свидетельствовать о многом — к примеру, о свойственной подросткам экстравагантности или же об атмосфере дома, состоящего из одних женщин и напоминающего восточный гарем.
Мери глупое дитя, — отвечала из соседней комнаты Ханна, — и, по-моему, вот-вот утратит даже ту каплю рассудка, что еще сохранилась в ней.
— Ничего подобного, — дерзко парировала Мери.
— О чем это вы толкуете? — присоединилась к их разговору и я.
— Ну что ж, — сказала Ханна, проходя в комнату младшей сестры, — изволь, объясню. Хотя ты все равно не поверишь, чтобы человек был способен на такую глупость. Вообрази, моя сестричка до безумия влюблена. И в кого же? Открою секрет тебе одной: в наследника!
Ну не безрассудство ли? А ей самой и невдомек, что она выставляет себя на посмешище!
Глаза Мери засверкали, но она не произнесла ни слова. А Ханна продолжала:
— Даже ее любовь к тебе объясняется лишь тем, что ты доводишься Рудольфу родственницей. Мери вбила себе в голову, будто ты даже похожа на него! Расскажи ей, что Рудольф ест, что пьет, и она готова будет слушать тебя часами.
— Кому какое дело до того? — вызывающе спросила Мери, растягивая слова.
До чего же восхитительным созданием она была! Инстинктивно кокетлива, неосознанно безнравственна, исполнена чуть ли не восточной чувственности и наряду с этим так мила, что ее любили буквально все. Она была создана для любви, а египетские похождения Мери с английским офицером превратили ее в зрелую женщину; она уже испытала огонь страсти".