- О чем конкретно вы говорите? - спросила я.
- У вас много времени? Начнем с того, что отвод обвинением присяжных заседателей без указания причины был откровенно в духе расовой дискриминации. Пункт о равном праве на защиту был для Ронни нарушен однозначно, и обвинение откровенно проигнорировало предоставленное ему, согласно шестой поправке, право на жюри присяжных, честно составленное из представителей всех слоев общества. Я не думаю, что вы следили за ходом судебного процесса над Ронни или много о нем слышали, поскольку это происходило больше девяти лет назад, когда вас еще не было в Вирджинии.
Была развернута неистовая кампания, и тем не менее дело не перевели в другой судебный округ. Жюри присяжных состояло из восьми женщин и четверых мужчин. Шесть женщин и двое мужчин были белыми. Четыре черных присяжных заседателя были - продавец машин, кассир из банка, санитарка и преподаватель колледжа. Белые присяжные были представлены железнодорожником-стрелочником на пенсии, который называл негров не иначе как "черномазыми", богатой домохозяйкой, кругозор которой обогащался только за счет телевизионных новостей, в которых то и дело рассказывалось, как какой-то негр совершил очередное убийство, и другими приблизительно такого же плана. Демографический состав присяжных практически исключал справедливое решение.
- И вы утверждаете, что подобное конституционное нарушение или какая бы то ни было другая несправедливость в процессе над Уодделом имели политическую окраску? И какая же политическая мотивировка могла присутствовать в деле Ронни Уоддела?
Грумэн вдруг посмотрел на дверь.
- Если меня не обманывает слух, похоже, подоспел наш обед.
Я услышала торопливые шаги и шорох бумаги, затем раздался голос:
- Ник? Ты у себя?
- Входи, Джо, - откликнулся Грумэн, не поднимаясь со своего кресла.
Появившийся молодой энергичный негр в джинсах и кроссовках поставил перед Грумэном два пакета.
- В этом напитки, а здесь два сандвича, картофельный салат и овощная смесь. За все - пятнадцать сорок.
- Сдачи не надо. Джо, я очень признателен. Отпуск-то когда-нибудь тебе дадут?
- Люди никак не наедятся. Побегу.
Грумэн раскладывал еду и салфетки, а я судорожно соображала, что делать дальше. Я оказалась совершенно сбитой с толку его поведением и тем, что он говорил, потому что не видела в нем никакой изворотливости, не усмотрела в его словах ни лжи, ни высокомерия.
- Так что же это за политическая мотивировка? - вновь спросила я, разворачивая свой сандвич.
Он открыл имбирное пиво и взялся за коробочку с картофельным салатом.