Меня охватила дрожь, и я никак не могла прийти в себя. Сердце билось так сильно, что, казалось, я ощущала его в горле. Полиция обнаружила машину Сьюзан в переулке неподалеку от Стробери-стрит. Ее труп находился на сиденье водителя. Было неизвестно, что она делала в этом районе города, и что стало причиной убийства.
- Что еще она говорила во время вашей вчерашней беседы? - спросил Марино.
Я не могла вспомнить ничего существенного.
- Она была в напряжении, - сказала я. - Что-то тревожило ее.
- Что? Есть какие-нибудь предположения?
- Не знаю что.
Дрожащими руками я открыла свой медицинский чемоданчик и вновь проверила его содержимое. Фотоаппарат, перчатки и все остальное было на месте. Я вспомнила, как Сьюзан как-то сказала, что, если кому-то вздумается похитить или изнасиловать ее, ему прежде придется ее убить.
Довольно часто мы оставались с ней на работе вдвоем, чтобы все убрать и разобраться с писаниной. Мы не раз делились друг с другом своими мыслями о всяких женских проблемах, о любви к мужчинам и о том, каково чувствовать себя матерью. Как-то раз мы заговорили о смерти, и Сьюзан призналась, что боится ее.
- Нет, я не про преисподнюю, и не про муки адовы, о чем говорит отец, я боюсь не этого, - уверенно говорила она. - Я просто боюсь, что всё вдруг оказывается где-то.
- Не всё, - сказала я.
- Откуда вы знаете?
- Что-то уходит. Стоит посмотреть на их лица - и становится понятно. Уходит энергия. Душа не умирает. Умирает только тело.
- Но откуда вы знаете? - вновь спросила она. Сбавляя газ, Марино свернул на Стробери-стрит. Я взглянула в боковое зеркальце. За нами еще одна полицейская машина, мигавшая красным и синим. Мы проехали мимо ресторанов и маленького продуктового магазина. Все было закрыто, и немногочисленные машины сворачивали, давая нам проехать. Возле кафе "Стробери-стрит" вдоль узкой улицы стояла вереница полицейских патрульных машин, и въезд в переулок был перекрыт "скорой помощью". Чуть поодаль стояли два фургона телевидения. Репортеры шныряли вдоль огороженного желтой лентой участка. Как только Марино остановил машину, мы почти одновременно открыли дверцы. В тот же момент телекамеры повернулись к нам.
Я смотрела, куда шел Марино, и следовала прямо за ним. Щелкали фотоаппараты, жужжали камеры, тянулись микрофоны. Марино продолжал идти широкими шагами, не останавливаясь и никому не отвечая. Я отворачивала лицо. Обогнув "скорую помощь", мы поднырнули под ленту. Старая красная "тойота" стояла вдоль узкой полоски, мощенной булыжником и засыпанной грязным рыхлым снегом. Уродливые кирпичные стены со всех сторон преграждали путь косым лучам низкого солнца. Полицейские делали фотоснимки, разговаривали и осматривались вокруг. В воздухе витал запах помоев.