Джонни почувствовал, что краснеет. «Хорошо, – подумал он. – Я полагаю, мне придется доказать, что ее дорогой возлюбленный – честный человек». Он почувствовал странную пустоту и легкость. Должно быть, он кивнул священнику, потому что тот открыл дверь в кабинет.
Маленький человек сидел там, где они его оставили. Его голова была опущена, губы шевелились. «…От зла…» – послышалось Джонни.
Джонни подошел к нему.
– Расскажите мне обо всем поподробнее, – сухо сказал он, не испытывая к этому человеку ни сочувствия, ни враждебности.
– Хорошо, я расскажу, – ответил Макколи.
Маленький хромой человечек с лицом святого смотрел в стену.
– Я поехал воевать в Испанию. Если вы помните, в то время мы боролись за наши идеалы. Да, я был молодым человеком, верившим в идеалы. На войне меня ранило в ногу. Не сильно, но я остался хромым. Когда я вернулся, Кристи с ребенком жили у Барти в большом старом доме в Хестии. Кристи была внучкой старой леди от ее первого брака. Старуха вышла замуж за старого Барти примерно в 1917 году. Он тоже был раньше женат, Натаниэль – его сын от первого брака. Дик – сын Натаниэля. Кристи и Дик не связаны родством. Барти-младший был как бы в середине: сводный брат Натаниэля и сводный брат матери Кристи. Я понятно объясняю?
– Более или менее, – ответил Джонни. – Его ребенок. Ее ребенок. Их общий ребенок.
– Верно. Они все носились с Кристи, и ей это очень нравилось. Ей нравилось, что принадлежность к семье Барти считается престижной, нравился тот комфорт, в котором она жила в этом доме. Она не могла понять, почему я хотел, чтобы мы уехали и жили в бедности. Я мог бы найти работу на севере, но это означало бы, что нам придется жить очень и очень скромно. Кристи была бы прикована к дому, и ребенок целиком лежал бы на ней. Теперь-то я понимаю точку зрения Кристи. А тогда я был молодым человеком, пострадавшим на войне, героем в своих собственных глазах, которым пренебрегают. Я был растерян, обижен. Я хотел быть главой своей семьи. В доме Барти главой семьи был старик, его жена управляла домом, а Натаниэль со своими картинами и элегантными кошачьими манерами был наследным принцем. По крайней мере, так считала старуха.
Голос Макколи изменился, он стал более резким и хриплым. Лицо стало жестче. «Молодой Макколи, – подумал Джонни, – был отнюдь не святым».
– Младшее поколение семьи уезжало из дома и возвращалось, – продолжал Макколи. – Молодой Барт поступил на военную службу. Я не мог служить из-за ноги. Если бы не это, я бы тоже, думаю, ушел. От Дика они избавились, отправив его в военную школу неподалеку. Парень был неуправляемым. Мать его умерла, а Натаниэль, его отец, не мог с ним ничего поделать. Только старик имел на Дика какое-то влияние.