* * *
Я была, откровенно говоря, потрясена, узнав, что Катерина родила сына. Причем виновник сего, неизвестный мне, сделал, говорят, ей ручкой, гоу хоум, май дарлинг, и устремился к другой!
Жалко ведь Катьку, а?
Дверь мне открыла на этот раз ее мать, фигурой такая же такса, что и дочь, но с удивительно чистыми голубыми глазами.
— Проходите, проходите, Оля, — мило пригласила она, — Катя немного занята.
Катерина, поставив посередине комнаты на стул ванночку, купала в ней нечто смугленькое и такое крохотное, что громкий и переливчатый рев, который существо издавало, казался плещущимся прямо в ее ладонях. Худая и истомленная, она потом рывком завернула младенца в полотенце и заткнула в кроватку, качнув его раза два раздраженно, одновременно закуривая сигарету.
— Все понимает, — сказала она чуть погодя, едва затихли вопли плача. И закашлялась. — Я на него смотрю, — прокашлявшись, заговорила она, садясь к столу и закидывая ногу за ногу, — а он тоже как уставится мне прямо в глаза и смотрит так строго-строго, и я понимаю, что он знает про то, что я хотела его вытравить… Кто из нас кого убьет: или, вырастет когда, он меня, или я сделаю из него…
— Да, ну, — у меня прямо сердце сжалось, ее слушая, — ну, брось! Ты просто устала. Когда ребенок маленький, все устают. Лучше скажи, — я решила перевести тему, — Наталья у тебя бывает?
Она поскучнела. Погасила окурок. Встала. Подошла к кроватке. — Спит, — сообщила она, — котенок. Засунешь его в одеяло, и тут же дрыхнет. — Она вернулась к столу и закурила вновь. — Да, была она как-то, что-то у нее опять новенькое…
И вдруг — я, наверное, даже побледнела — она вскочила и заорала: «Я ее ненавижу, ненавижу! Бля такая! Сучка! Ненавижу!!!»
Вбежала, испуганно семеня, ее мать, с кастрюлей в руках.
— Кто она такая?! — кричала Катька истошно. — Зачем ходит и ломает наши жизни?!
— О, го-о-споди, — вдруг подвыла ей мать, — го-орячо, о-о-божглась, — и убежала. В кухне тут же что-то упало, видимо, покатилось по полу, стукнувшись о металлическую плиту. Катерина устало села опять к столу и вновь закинула ногу на ногу. Ее поза ей не шла — получалось комично. Так я подумала, но сказала совсем другое, меня все-таки удивляло, почему Катерина выбрала Виктора, а не того приличного, с конфетками. Он где? — спросила я.
— Где, где, на бороде! — она странно на меня поглядела. — Там же, где мои семнадцать лет! — И вдруг добавила тихо: — Лучше бы твоя Наталья в него влюбилась. Кобра понтовая. Он свою фирму открыл. Мыльницы продает…
Мы помолчали.
Мать снова зашла в комнату и с вялой улыбкой на бледных губах предложила пообедать с ними. Я отказалась. Мне вообще неприятны те, которые приходят в гости, надеясь перекусить за чужой счет. Пора было уходить.