Поднимаясь по сумрачному своему подъезду, старому, обшарпанному подъезду, где обязательно горят два вольных зеленых огонька, метнувшиеся тебе под ноги и мгновенно улетевшие наверх, где зимой возле гофрированной батареи греются парень и девушка, пугливо отшатнувшиеся друг от друга, заслышав шаги, по доброму подъезду, который помнит меня девчонкой, очень трусливой, если приходилось представлять себя смелой разбойницей, возвращаясь вечером с улицы домой, по мудрому моему подъезду, свидетелю первой моей любви к деревянному Владику, кукле, вырезанной Природой небрежно и второпях, внимательному подъезду, помнившему моего отца, странного, наверное, человека, не умевшего зарабатывать маме на новые платья, но чертившего карты исторических походов средневековья так свободно и точно, словно сам он участвовал в них, рыцарь Прекрасной Дамы, отец преподавал в институте математику и увлеченно рассказывал о Циолковском, Вернадском, Чижевском, Федорове, о тех, кого обыватель во все времена считает безумцами, вредными для государства, и начинает ненавидеть особенно яро, когда общество вдруг выдавливает из себя кое-какие финансы на реализацию их фантазий вместо того, чтобы тратить деньги только на уплотнение гуттаперчевых обывательских желудков. Я отвлеклась. Я всего-навсего хотела сказать, что, поднимаясь по лестнице сумрачного подъезда, внезапно вспомнила, на кого похоже лицо покойной жены Олега Игнатьевича.
Я открыла ключом свою дверь. Трезвонил телефон.
* * *
— …И жена его, кстати, чем-то смахивала на Ляльку, так что все в руках Господа, воспоем ему хвалу.
— Слушай, а не сходить ли нам, Наталья, в церковь? Говорят, ее здорово отреставрировали.
Ворота оказались закрытыми. Перерыв до пяти. Страшно досадно. Мы прислонились к черной ограде. По булыжному двору медленно ступали голуби.
— А монашек-дворник похож на черную запятую.
— А голуби как точки.
— Помнишь моего технолога?
Я засмеялась. О Натальином технологе мне рассказывала Ирина.
— Где он теперь?
— Не знаю.
К нам приковыляла грязная старуха и попросила милостыню. Наталья дала ей деньги легко, как будто по привычке, наверное, она воспитана иначе, чем я, мне же пришлось достать рубль исключительно чтобы не показаться жадной. Я протянула монетку старухе, и мне почудился насмешливый взгляд из-под черного платка.
Знаешь, Наталья, заговорила я, когда старуха, потряхивая сухой головой, потащилась дальше, я поколебалась — спросить или не спросить, ты вот никогда не думала, что они только прикидываются нищими, а сами скапливают очень хорошие капиталы. И живут, как цари.