Умная ты девица, Ольга.
А я вот толком так и не разобралась, что ты за человек, Наталья, а ты говоришь — умная.
* * *
Многое в ней мне до сих пор непонятно. Она вышла замуж и уехала, и сейчас я ее не вижу. Замужество ее прямо шок вызвало у всех наших, они же в один голос пели, что она обречена на одиночество. У меня теперь как будто зуб режется — так хочется посмотреть, кто же он! Он! Что она вышла замуж по расчету, я никогда не поверю, пусть Катька не заливает. А Ирка говорит — с отчаянья. Глупости. Мужики к ней как мухи липли. Меня и то порой удивляло, чем она берет? Но шарм в ней обалденный, факт. Правда, мне порой кажется, что ей все-таки нравился мой… Ну, ладно. Об этом как-нибудь в другой раз.
Как-то мы шли с ней со станции Береговая, такой приветливый был денечек, и она такая добродушная, что-то о мужиках заговорили, и она мне, вот, придется, видимо, вдохнуть в форму некоторое содержание. Загадочная, ей-богу, как Штирлиц. И дважды повторила: «в некую форму некоторое содержание». Ее рассуждения вообще-то меня мало задевали, пальчик ей покажешь, она ударится философствовать, то шпроты ей как русалочки, начнет о мифологическом мышлении, какого-нибудь Леви-Буша вспомнит, то Земля у нее как матрешка, у Иришки увидела, взяла в руки, о, говорит, может, и Вселенная наша так устроена, и потому-то мы и не можем отыскать другие цивилизации, что миры наши вставлены друг в друга как матрешки. Ирка забалдела. Вставлены, ржет, вставлены, но не плотно прилегают. А Наталья тут же — вдруг в момент близости мужчины и женщины такие возникают пространственно-временные воронки, что в них можно провалиться? Ой, угорю, ревет Ирка, ой, со стула упаду. Наталья, правда, тоже засмеялась. Потом, когда Наталья ушла, Ирка мне — ну, мать, у нее точно любовник — дрянь, если ей такая чухня в голову лезет. Дура ты, отвечаю, самая настоящая, элементарная как тапочка. Она обиделась. Что, однако, не мешает мне тебя любить. Иришку-то проще любить, чем Наталью. То ли я о ней тоскую? Не о ней самой даже, а о чем-то таком в ней, чего нет ни в Катьке, ни в сестре, а во мне если и есть, то в зародышевом состоянии. Нагородила я. Из серии: иди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что. Вот это самое не знаю что в ней и скрывается.
После свадьбы Ирка моя стала Наталью избегать. Я объяснила себе просто: боится, что старые чувства мужа к подруге окажутся сильнее. Охраняет, одним словом, семью. Как самка капы, о таких бабах говорит Наталья.
Мне ее так хотелось увидеть, я взяла и к ней зарулила. В первое мгновение, открыв мне дверь, она не сумела скрыть недовольства, глянула с хмурой полуулыбкой, но впустила в квартиру. Воспитанность — великая вещь! Но в комнату все же не провела, извинившись, что вынуждена из-за беспорядка принимать меня в кухне. Предложила чай, но тоном, заведомо предполагающим отказ. Я поблагодарила и отказалась.