– Не буду извиняться, поскольку извинения подразумевают раскаяние… Я сожалею, что именно ты стал моим билетом на свободу, но раскаиваться не собираюсь. Свобода – штука исключительно дорогостоящая… Однако мне искренне жаль тебя. – Володя поднялся на ноги. – Спасая себя, приходится переступать через многих. Твоего мнимого дядю я знал тысячу лет, он верой и правдой служил мне еще до Катастрофы – и, стреляя ему в спину, я ничего, кроме сожаления, не испытывал… Жалею Евпатия – хорошего, надежного мужика, который лежит сейчас в землянке парализованный, – Арех вытряхнул из коробки со шприцом пустую ампулу и бросил ее на землю, по соседству с уже разбитой. – Ему, как и Марче, предстоит стать жертвенным агнцем для Хозяина Болот… Совершенно не хочу его убивать, но иначе гребанную Топь не пройти, не вернуться обратно в Метро.
Бывший компаньон зажал между большим и указательным пальцем последнюю оставшуюся ампулу и посмотрел сквозь нее на просвет:
– Это тоже твоя, Ник. Не парализатор и не яд – не бойся. Всего лишь снотворное. Оно пригодится чуть позже, мы немного поболтаем, и уж тогда… – Арех обошел кресло и, взявшись за прорезиненные ручки, покатил его вглубь ангара. – Черт, с переломанными ребрами трудно работать санитаром! Я слегка тороплюсь: доставлю тебя до места и тут же займусь нарисовавшимся форс-мажором. На слепом «Волке» в обратный путь не двинешься, придется новую колесницу подыскивать… Эх, раньше «Волков» в гараже аж пять штук водилось, но почти все при прорыве сгинули в Тумане, лишь один счастливчик тогда на волю вырвался. Теперь и его черед настал – пора на почетную пенсию уходить, по состоянию здоровья в целом и зрению в частности. Обидно, я ведь рассчитывал на него… Что ж, придется довольствоваться «Тигром», приводить в чувства кого-то из семейства кошачьих.
Коляска медленно ехала по идеально гладкому бетонному полу, ангар казался нескончаемым.
– У нас с тобой совсем немного времени, даже не знаю, на что его с толком потратить, на какой из миллиона мучающих тебя вопросов ответить… Вокруг младшенького Кузи всегда было довольно много лжи и полуправды, взять хотя бы твое имя – Шура переврал его. Конечно, не со зла, посчитал, что Ник это Никита, хотя родители нарекли своего ребенка Николаем. Нравится тебе быть Колей? По мне, так очень неплохо звучит, нисколько не хуже Никиты.
Это случайная, непреднамеренная ложь. То, что Саня Кузнецов назвался дядей, твоим единственным родственником, – тоже ничего криминального, понятная, оправданная ложь, во благо мальчишки, враз лишившегося и дома, и настоящих родных.