Бегун тоже смотрел на мир за окном и невольно видел его глазами Еремея. Он так же, как и Еремей, забеспокоился, увидав Красноярск, накрытый ядовитой мглой, и сотни труб, исторгающих бурый дым; так же тоскливо проводил взглядом бесконечное кладбище кораблей на берегу Оби, сквозящее ржавыми скелетами; пережил смертный ужас, когда проезжали нефтяные края за Волгой и до горизонта раскинулась мертвая степь, оплетенная щупальцами нефтепроводов, и тысячи качалок размеренно задвигали стальными локтями вверх и вниз, без устали высасывая сок из земли; так же истово перекрестился за Сызранью, учуяв просочившийся в вагон сатанинский серный запах от перегонных заводов…
Но в отличие от Еремея Бегун понимал, что самое страшное еще впереди — Москва.
Поезд подошел к Казанскому вокзалу рано утром. Он долго тащился по лабиринту подъездных путей мимо закопченных пакгаузов, товарных станций с колченогими козловыми кранами. Здесь еще не было снега — неуютное, безнадежное предзимье. Редкие деревья тянули голые, будто обгорелые ветви к низкому небу. Серая вязкая дымка висела над городом, обволакивая шпиль высотки у трех вокзалов.
Бегун и Еремей стояли в тесном тамбуре за спиной мрачной проводницы в черном форменном пальто. Бегун сочувственно глянул на охотника — тот молился, прикрыв глаза, прося Господа дать силы в грядущих испытаниях. Вонючий тряский вагон хоть как-то связывал его с Белоозером, теперь ему предстояло сойти прямо в царство Антихриста.
Испытания начались с первого шага. Был час пик, тысячи злых, не-выспавшихся серых людей перли с пригородных электричек плечом к плечу, навстречу с матом ломились носильщики с грохочущими тележками, кто-то лез поперек, волоча отставший чемодан, тысячи ног шаркали по асфальту, над головами гремела в динамиках неразборчивая скороговорка, с площади ревели клаксоны машин.
— Держись крепче! — крикнул Бегун.
Толпа вынесла их на площадь. Здесь опаздывающий на поезд мужик с безумными глазами вклинился между ними и разорвал их руки. Еремея закружило в людском водовороте и выбросило на дорогу. Отъезжающее такси рявкнуло на него в упор. Вместо того чтобы отступить обратно на тротуар, Еремей кинулся дальше, чудом выскочил из-под колес другой машины. Мгновенно образовалась пробка, Еремей в ужасе метался между раскаленных рычащих капотов, потом воздел руки к небу и, крича неслышимую в визге тормозов и реве сигналов молитву, упал на колени на дрожащий асфальт. От светофора пробивался к нему постовой. Бегун, расталкивая людей, лавируя между машин, успел раньше, схватил его за руку и потянул к метро.