Манфред сделал ложный выпад левой и атаковал сбоку. Он был очень проворен, несмотря на размер и массивность ног и плеч. Светлая голова пригнута; черные изогнутые брови подчеркивают яростное выражение его лица.
По сравнению с ним Шаса производил впечатление почти по-девичьи хрупкого. Руки у него были бледные и тонкие, а ноги в промокших серых фланелевых брюках казались слишком длинными и худыми, но двигался он хорошо. Он ушел от броска Манфреда и, ускользая, снова нанес удар левой. Зубы Манфреда громко стукнули от этого удара, голова откинулась назад.
Толпа вопила:
– Vat horn, Мэнни! Достань его!
И Манфред снова бросился вперед, нацелив сильный удар в гладкое бледное лицо Шасы.
Шаса нырнул под этот удар и в то мгновение, когда собственное движение лишило Манфреда равновесия, внезапно и очень больно ударил его по распухшему левому глазу. Манфред прижал руку к глазу и зарычал:
– Дерись правильно, мошенник южанин!
– Ja! – крикнул кто-то в толпе. – Перестань убегать. Стой на месте и дерись, как мужчина.
Манфред сменил тактику; вместо того чтобы делать ложные выпады, он шел прямо на Шасу, обеими руками нанося удары в ужасной, механической последовательности. Шаса отчаянно отступал, подныривая, качаясь, уклоняясь, и продолжал наносить удары левой, рассек кожу и бил под распухший глаз, снова попал по бесформенным распухшим губам, и опять, но Манфред упорно и безжалостно надвигался на него. Он словно стал неуязвим для боли, не менял ритм ударов и не ослаблял натиск.
Его смуглые кулаки, затвердевшие от работы у лебедки и сети, касались волос Шасы, когда тот нырял, и со свистом приближались к лицу, когда он отступал. Но вот кулак нанес скользящий удар по виску, и Шаса перестал бить и старался только не попасть под эти кулаки: ноги у него слабели и начали подгибаться.
Манфред был неутомим, он продолжал безжалостно наступать, и отчаяние, соединившись с утомлением, еще больше замедлило шаги Шасы. Удар пришелся ему по ребрам, он выдохнул, пошатнулся и увидел несущийся к лицу кулак – но не смог увернуться от удара, его ноги словно прилипли к доскам. Он ухватился за руку Манфреда и мрачно повис на ней. Именно этого добивался Манфред. Второй рукой он обхватил Шасу за шею.
– Ага, попался, – пробормотал он разбухшими губами, заставляя Шасу согнуться и зажимая его голову под левой рукой. Манфред поднял правую руку и нанес жестокий апперкот. Шаса скорее почувствовал, чем увидел приближающийся кулак и дернулся так сильно, что шея у него словно хрустнула. Но он сумел подставить под удар лоб вместо незащищенного лица. Ему в голову словно забили железный гвоздь, который прошел до самого позвоночника. Он знал, что второго такого удара не выдержит.