Желтый гнев медленно погас в глазах Манфреда, и он выпустил воротник куртки Рольфа. Потряс головой, словно разгоняя туман, и озадаченно сказал:
– Она еще ребенок. Не надо так говорить о ней. Она просто маленькая девочка.
– Ребенок? – неуверенно усмехнулся Рольф и поправил куртку. – Ты слеп, Мэнни? Она не ребенок. Она красивейшая…
Но Манфред гневно отвернулся и прошел в ворота общежития.
– Вот как, мой друг, – прошептал Рольф, – вот оно как!
Он вздохнул и глубоко засунул руки в карманы. Потом вспомнил, как Сара смотрела на Манфреда во время обеда; он видел, как она украдкой на мгновение восхищенно положила руку Манфреду на шею, когда передавала тарелку, и снова вздохнул, охваченный грустью. «Здесь тысячи красивых девушек, – сказал он себе, стараясь развеять мрачное настроение. – Все они мечтают о Рольфе Стандере…»
Он пожал плечами, криво улыбнулся и вслед за Манфредом вошел в общежитие.
* * *
Следующие двенадцать матчей Манфред выиграл – все нокаутом и все не больше чем за три раунда; теперь все спортивные журналисты, описывая его подвиги, использовали прозвище «Лев Калахари».
– Хорошо, йонг, побеждай, пока можешь, – наставлял дядя Тромп. – Но помни, ты не всегда будешь молод, и в конечном счете не мышцы и кулаки позволяют боксеру оставаться на вершине. То, что в голове, йонг, – никогда не забывай об этом!
И Манфред погрузился в академические занятия с неменьшим энтузиазмом, чем в тренировки.
К этому времени он говорил по-немецки почти так же свободно, как на африкаансе, во всяком случае гораздо лучше, чем по-английски; на английском языке он говорил неохотно и с сильным акцентом. Римско-голландское право удовлетворяло его своей логичностью и глубокой философией, и кодекс Юстиниана он читал, как увлекательный роман; в то же время его заинтересовали политика и социология. Они с Рольфом бесконечно разговаривали и спорили, скрепляя при этом свою дружбу.
Боксерские успехи сделали его знаменитостью в Стелленбосском университете. Поэтому часть профессоров относилась к нему с особым вниманием и снисходительностью, другие вначале были настроены сознательно враждебно и вели себя с Манфредом так, словно он тупица, пока он не доказывал противоположное.
– Быть может, наш знаменитый боксер позволит нам прибегнуть к мощи его интеллекта и прольет свет на концепцию национал-большевизма?
Это сказал профессор политэкономии, высокий аскетический интеллектуал с проницательным взглядом мистика. Хотя родился он в Голландии, родители совсем маленьким привезли его в Южную Африку, и теперь доктор Хендрик Френч Верворд был одним из ведущих африкандерских интеллектуалов и защитником национальных прав своего народа. Его курс политической науки для первокурсников занимал всего один семестр, и все усилия он посвящал отдельным особо выделяемым им студентам. Сейчас он высокомерно улыбался, глядя, как Манфред медленно встает, собираясь с мыслями.