Сегодня под безоблачным лазурным небом воздух был чистый и ясный, видимость неограниченная. Внизу и прямо впереди тянулись цепи абиссинских высокогорий, крутые Амбы – огромные горы с плоскими вершинами, темные глубокие ущелья между ними, пустыня и скалы, сухие и выжженные солнцем до тусклого цвета иссеченной шрамами шкуры старого льва.
Три истребителя непрерывно набирали высоту. Несколько минут назад они поднялись с пыльной взлетной полосы в Йирга-Алеем в ответ на еле слышные, но настойчивые просьбы пехоты по радио, и Шаса повел звено на север, отыскав тонкую светлую полосу дороги, вившейся в горах далеко под ними.
Он немедленно возобновил осмотр неба, поворачивая голову, не позволяя себе остановиться и сосредоточиться на чем-то близком: вверх, вокруг, вниз в постоянном непрекращающемся движении – и первым увидел их.
Это были крошечные точки, облако черных мушек на болезненно-голубом фоне.
– Внимание, звено, говорит ведущий. Впереди группа! – произнес Шаса в свой радиотелефон. – На одиннадцать часов! Их больше десяти, похожи на «капрони»[85]. Бастер! Бастер!
Слово «бастер» означало приказ увеличить скорость.
– Вижу их, – немедленно ответил Дэвид Абрахамс. Им исключительно повезло, что удалось остаться вместе – и в дни обучения на базе в Робертс-Хайтс, и во время всех капризов Восточно-Африканской кампании, и теперь, под командованием Дана Пинаара[86], тесня итальянские части герцога Аостского[87] через горы к Аддис-Абебе.
Шаса взглянул на Дэвида. Тот подвел свой «харрикейн» почти вплотную к правому крылу Шасы. У него кабина тоже была открыта, и они улыбнулись друг другу. Большой крючковатый нос Дэвида обгорел на солнце и стал алым, ремни шлема не были застегнуты и висели под подбородком. Шасе приятно было, что друг у его крыла. Затем они закрыли кабины, готовясь к нападению, и посмотрели вперед. Шаса мягко развернул звено, поднимаясь к солнцу: классическая тактика нападения.
Далекие мушки быстро превратились в знакомые силуэты трехмоторных бомбардировщиков «капрони». Шаса насчитал их двенадцать – четыре звена по три самолета. Они опять направлялись к перекрестку у Керене, где продвижение южно-африканских частей замедлилось в проходе между крутыми стенами Амбаса, и Шаса увидел, как из бомболюков передних бомбардировщиков начали выпадать бомбы.
«Роллс-ройсы» протестующе гудели. Самолеты продолжали подниматься на полной скорости, идя от солнца, которое слепило глаза итальянским стрелкам. Шаса качнул крыльями и устремился вниз в атаку.
Теперь он видел разрывы бомб, крошечные фонтаны светлой пыли, накрывающие перекресток среди колонн похожих на муравьев машин в глубине ущелья. Этим беднягам внизу доставалось; Шаса продолжал спускаться, и в это время второе звено «капрони» сбросило бомбы. Толстые серые яйца с оперением на одном конце падали с обманчивой медлительностью, и Шаса в последний раз осмотрелся, прищурившись, поглядел в сторону солнца, проверяя, не ждут ли там в засаде итальянские истребители; но небо было безупречно синим, и он все внимание сосредоточил на прицеле.