Она сидела под дубами возле тренировочного поля для поло в Вельтевредене, гостья в поместье, которое построила и берегла, но гостья почетная, и была довольна. Цветные няньки присматривали за детьми: Майклу чуть больше года, а Изабеллу еще кормят грудью.
Шон был посреди поля. Он сидел на луке седла Шасы и возбужденно и радостно кричал, пока его отец, галопом прогнав лошадь между столбами ворот, повернул в облаке пыли и возвратился под топот копыт. Шон, чувствуя себя в кольце рук Шасы в безопасности, кричал:
– Быстрей! Быстрей! Папа! Иди быстрей!
На коленях у Сантэн нетерпеливо подскакивал Гаррик:
– Я тоже! – кричал он. – Теперь моя очередь!
Шаса наклонился в седле, посадил ребенка перед собой, и они снова понеслись галопом. Эта игра никогда их не утомляла; с ланча они уже довели до изнеможения двух пони.
Послышался звук мотора, приближавшийся к шато, и Сантэн невольно вскочила: она узнала отчетливое гудение двигателя «бентли». Потом взяла себя в руки и пошла навстречу Блэйну с большим достоинством, чем требовало ее нетерпение; но когда он вышел из машины, она увидела его лицо и заторопилась.
– В чем дело, Блэйн? – спросила она, целуя его в щеку. – Что-нибудь случилось?
– Нет, конечно нет, – заверил он. – Националисты объявили своих кандидатов на выборах в Кейпе, вот и все.
– Кого выставили против тебя? – Теперь она была очень внимательна. – Снова старого ван Шоора?
– Нет, моя дорогая, новую кровь. Ты о нем, наверно, никогда не слышала – Дэвид ван Никерк.
– А кого выдвигают от Готтентотской Голландии?
И когда Блэйн промедлил с ответом, она сразу насторожилась.
– Кто это, Блэйн?
Он взял ее под руку и медленно повел к семье, собравшейся под дубами за чайным столом.
– Жизнь странная штука, – сказал он.
– Блэйн Малкомс, я прошу дать ответ, а ты предлагаешь перлы доморощенной философии. Кто это?
– Прости, дорогая, – с сожалением сказал он. – Своим официальным кандидатом их партия выдвинула Манфреда Деларея.
Сантэн застыла и почувствовала, как кровь отхлынула от щек. Блэйн крепче взял ее за руку, чтобы поддержать, потому что она покачнулась. С начала войны Сантэн ничего не слышала о своем втором – непризнанном – сыне.
* * *
Шаса начал свою кампанию встречей с избирателями в зале организации бойскаутов в Сомерсет-Уэст. Тридцать миль от Кейптауна до этого прекрасного маленького поселка, расположенного у начала перевала Сэра Лоури перед рваным барьером гор Готтентотской Голландии, они с Тарой проехали, по настоянию Тары, в ее старом «паккарде». В новом «роллсе» Шасы она всегда чувствовала себя неловко.